ДАША - Милана Грей.2

– Щиплет же, – сказала я, морща лицо.

Мисс Ли усмехнулась, выкидывая очередной ватный диск.

– Все. Шрам не должен остаться. Давай пластырь на носу поменяем? – предложила

медсестра и дернула его с носа.

«Ау!» - раскрылся рот в немом крике. Рука подлетела к покрасневшей коже на носу. Я

убрала руку, вдохнула глубоко через нос, чтобы заглушить пульсирующую боль.

Медсестра показалась из-за дверцы шкафчика с новым пластырем, она заклеила

царапину.

Я даже не помню как разбила нос, как болел висок я помню, но вот нос… Да и на нем

была небольшая царапина, но мисс Ли заставляла ее заклевать пластырем. Наверно, ей

просто скучно тут было, единственным ее пациентом была я, и она рада найти у меня

новую болезнь. Будь ее воля, она бы меня всю загипсовала и споила бы мне все свои

травы.

– Как нога?

– Замечательно, – сказала я, пряча ее за ножку стула, еще не хватала, чтобы она еще что-

нибудь придумала. – Все бы уже прошло, если бы я вчера не упала.

– Аккуратней надо быть, – сказала она и пошла к невысокому шкафчику над котором

весели разные сухие травы, и я облегченно выдохнула, вытаскивая спрятанную ногу из-

под стула. – Пятнадцать минут до конца урока осталось, может, чай попьем? –

предложила медсестра, достав две кружки. Или она очень спешит, или любит решать за

других. Мне стало жаль ее, ведь она здесь неделями одна сидит, и я согласилась:

– Давайте, мисс Ли, - сказала я, смерившись, что сейчас буду пить мой ненавистный чай с

ромашкой.

И я не ошиблась, чай мне заварили с ромашкой. Мисс Ли рассказывала смешные истории

про ее работу в школе, а я, не понимая в них юмора, глупо улыбалась. Я допила чай и

сбежала на урок.

На Существологии я сидела с Оливией, а за нами сидел Оливер с Фредом. Они громко

перешептывались о чем-то, что делает «Бум». Если попробовать вникнуть в их слова, то

все закончится психушкой, но неизвестно - для них или для себя. Голоса учеников

превращались в фоновый гул. Несмотря на то, что в классе не было ни одного человека, который бы молчал, я прекрасно слышала Оливию, издевательски оценившую пальцем

«вверх» мой новый пластырь, темнее кожи на тона четыре. В класс вошел учитель, и

шепот значительно поредел, но не затих совсем. Билл Хангриус прошел к доске и написал

на ней мелом «Егу», объясняя вслух:

– Сегодня мы поговорим о существах с названием Егу, – учитель повернулся лицом к

ученикам, он пригладил рукой запутанную бороду и продиктовал: – Запишите: Егу –

уродливые человекообразные существа, нецивилизованные, не любят людей, грубые, ворчливые, владеют некоторыми легкими магическими заклинаниями, – мистер Хангриус

повернулся к окну, положив руки себе на живот, и так не маленький, но еще и

выпученный изгибом спины. Дождавшись, когда мы допишем, он продолжил, внимательно разглядывая стекло, словно на нем был написан текст: – В XV веке Егу

напали на город Рой, близ их поселения, надеясь уничтожить человечество. Но войну они

проиграли, и тогда их лидер – Мунк, чтобы спасти оставшихся Егу, поклялся, что его народ

будет вечно служить людям, тем самым он проклял свое племя на вечное рабство.

Люди злоупотребляли клятвой, и многие Егу погибли, выполняя опасные задания.

Оставшиеся ушли в горы, леса, подальше от людей. Уже 5 веков никто не встречал народ

Егу, но ходят слухи, что они еще живы и обитают в щелях гор и в водных пещерах, –

закончил учитель Существологии, и попросил просмотреть рисунки во вкладыше

учебника, и записать задания.

На перемене я зашла к дяде Джеймсу и отдала ему письмо, чтобы он отправил его тете.

Следующий урок вел директор, и я не рискнула опаздывать на него и поспешила

распрощаться с дядей.

На уроке общей науки присутствовал весь третий курс. Все строили из себя высоко

дисциплинированных учеников, даже не по себе становилась от такой тишины. На уроке

мы говорили о втором измерении – мире, где я прожила ни много ни мало двенадцать

лет. Я предпочла тихо сидеть, не привлекая лишнего внимания, но директор то и дело

спрашивал меня, а в конце урока поставил мне пять баллов. Интересно было видеть мир, где я жила, не родным, чем-то новым, особенно сейчас, когда я убегала от прошлого. Я не

забыла серые пятиэтажки, дряхлое здание детдома, пропахшие бензином улицы, я

просто прятала их от себя, зарывая в них ту, прошлую жизнь. Я так изменилась, возможно, я просто предала себя ту, жившую в словаре жаргонов, не зависящую от чужих чувств. У