ДАША - Милана Грей.2

и замечательный человек».

– Я сразу как вернулся в город, поставил надгробие, – объяснил Джеймс, стряхивая

последние снежинки с камня.

Я вспомнила лицо мамы: молодое, веселое. Удушье подкралось к горлу, плакать уже не

было сил, и я, попросив у мамы прощения, оставила Джеймса одного. Я подошла к

обгорелым стенам дома и оглянулась: снег на могиле придавила красная роза, теплые

лепестки обволакивал голубой холод. Я отвернулась и шагнула на обломки, торчащие из-

под снега. Смотря под ноги, я вышла в центр и подняла голову. Выцветшие, обожженные

обои всплыли в памяти бежевой стеной в гостиной на первом этаже. Потекший, пластмассовый детский стульчик вспыхнул воспоминанием: Я, маленькая девочка, теребила ложку в тарелке с кашей. Разбитая керамическая плитка, блеснула вкусным

запахом от маминых пирогов. Я мотала головой, и все вспыхивало воспоминаниями, звуками, криками, картинками, запахами. Голова закружилась и я упала.

– Милана, – подбежал Джеймс, – что с тобой?

– Уйдем отсюда, – сказала я, не открывая глаза из-за страха, что все снова начнет

кружиться. – Уйдем.

– Уйдем, уйдем, – испуганно проговорил он, поднимая меня с досок.

Я встала на ноги и раскрыла глаза. Смотря вниз, на обломки, покрытые снегом, я вышла за

пределы дома и остановилась:

– Идем? – спросила я, трусливо поднимая взгляд на Джеймса, стоявшего все на том же

месте.

– Да, – дядя поспешил ко мне.

Джеймс обнял меня за плечи, и мы пошли к нашим следам у дырки в заборе.

Всю дорогу Джеймс молчал, правда, я и сама не хотела об этом разговаривать. Только у

дома, когда мистер Логон позвонил в дверь, я нарушила наше молчание:

– Не говори Лисе.

– Да, хорошо, – неловко ответил он.

Джеймс с Лисой жили на людной улочке, по всей территории которой приютились близко

друг к другу домики. Они были совершенно разные, но все не выше двух этажей, правда, у некоторых были небольшие одинокие комнатки на третьем этаже. И ни один домик не

был квадратным, все они были странно построены. Криво, неуклюже смотрелись

домишки, но очень по-домашнему. Даже разнообразие цветов заставляло удивиться, какие разные люди могут жить по соседству.

Домик Логонов был двухэтажный, второй этаж был чуть меньше первого. Бледно-желтые

стены, зеленая черепица, фундамент из красного кирпича, крыльцо со ступенями

освещали два фонаря, свисающие с козырька под цвет крыши, белая дверь, белые рамы

окон и горшки с цветами. В общем, безвкусный дом, но очень милый.

Лиса открыла дверь, и запах выпечки сразу околдовал меня.

– Милана, что с твоими штанами? – спросила она, пропуская нас в дом.

– Упала, – в общем, я не соврала, просто не договорила.

– Иди переоденься и спускайся кушать, – сказала тетя.

Что-то зазвенело, и Лиса скрылась в кухне.

– Пойдем, покажу твою комнату, – предложил Джеймс, вешая наши куртки на напольную

вешалку.

Я поднялась за Джеймсом на второй этаж, он открыл крайнюю дверь и пропустил меня в

комнату, оставшись в дверях. Я вошла, и мой взгляд сразу приковала большая кровать с

белым балдахином.

– Лиса сама все выбирала. Не знаю, с чего она взяла, что ты любишь сиреневый… –

смутился Джеймс.

– Мне нравится, – сказала я, рассматривая бледные сиреневые обои.

– Переодевайся и спускайся. – Джеймс закрыл дверь, оставляя меня одну.

Я оглянулась: комната была совсем не обжита, даже пушистый ковер на полу и три книги

в шкафу не могли ничего исправить.

Я сняла джинсы, вместе с мокрым пятном они приобрели и дырку. Найдя в своей сумке

другие штаны, надела их. Мокрые и рваные джинсы я повесила на спинку стула у

деревянного стола и вышла из комнаты.

Сладкий запах и оживленный разговор привели меня в столовую, где за большим столом

сидели Лиса и Джеймс. Как только дверь заскрипела, они замолчали и повернулись ко

мне. На столе стояло три тарелки, от еды на которых шел пар.

– Я ничего вкуснее не ела, – заметила я за ужином.

– Милана, – обратилась ко мне тетя, взяв дядю Джеймса за руку. – Мы тебя очень любим.

Мы всегда мечтали о такой дочке, как ты, – я не понимала, к чему она ведет. – Мы бы

хотели оформить опекунство, – каждая фраза ей давалась нелегко.

– Ты не против? – спросил Джеймс. – У тебя будет фамилия Грей, мы не будем

претендовать на место родителей в твоем сердце. Алиса и Джейсон всегда будут твоими

родителями, – уговаривал меня Джеймс, сжимая руку жены.