Неизвестно - Черняев 1985

Первые выступления, Щербицкий и особенно Гришин продемонстрировали полную беспомощность приспособиться к новому стилю. Это были образцы общих фраз, пустословия, которые сам Гришин всуе осудил. Но, кажется, Горбачев склонен терпеть во главе Москвы этого мудака, прожженного царедворца и жополиза, которого ненавидит и презирает вся Москва.

Впрочем, славословий не было в адрес Генсека. Хотя опять же все вставали при появлении Политбюро в президиуме и хлопали. Даже и после перерыва. Однако, Г орбачев быстро «пресекал», решительно садясь на место.

Хитрый, умный, талантливый Шеварнадзе все таки изловчился: сказал, что давно не было такой реакции во всем мире на события в СССР, как на избрание Горбачева. Процитировал «Вашингтон пост» с похвалами в адрес «нового советского лидера» и с добавлением: «а нам-то, мол, капитализму что от этого, только хуже!» Да, добавил от себя Шеварнадзе: боятся там «соединения социализма с сильным руководством». И, извиняясь, тут же оговорился: знаю, мол, что Михаил Сергеевич не любит, когда о нем говорят, но ведь это же не я, а американцы говорят! Хохот в зале.

Из десятка выступлений только три-четыре были более или менее в горбачевском стиле.

Не думаю, что у Горбачева уже сложилась более или менее ясная концепция

- как он будет выводить страну на уровень мировых стандартов. Прощупываются лишь отдельные признаки методологии, в частности, порядок, договорная дисциплина, довольно чувствительная децентрализация управления и планирования (которая будет ограничиваться лишь стратегией). Сейчас он производит расчистки и расстановку, склонен и к настоящей чистке партии (к которой открыто призвал Шеварнадзе). Он расшатывает сложившиеся при Брежневе догмы, условности, путы парадности, бюрократической инертности, чванства, хапания не по заслугам. Словом, ломает нормы монархической реставрации, которые принесли столько вреда экономике и морали при Брежневе и начали было возрождаться при Черненке.

(Кстати, на протяжении пяти часов Пленума имя Черненко ни разу не было произнесено, будто и не было его никогда!).

27 апреля 85 г.

Вчера было партсобрание по подготовке к работе с иностранными делегациями на празднике Победы. До 10 делегаций едут. Докладчик Шапошников. Убогий он все таки. К тому же не удержался, чтоб косвенно не задеть меня: мол, в Англии (курирую я) плохо отмечают 40-летие. Все это заметили и выглядел он смешно.

Перед залом, где было собрание, развернут стенд ветеранов, парные фото, - каким был во время войны и каков сейчас. Говорят, что я меньше всех изменился. Кстати, оказывается, я среди наших 30 ветеранов был во время войны в самом большом чине - капитаном.

Утром пришла открытка от Феликса (школьный друг). Поздравляет с Победой. Вспоминает, как мы переписывались, когда я был на Северо-Западном фронте, а он в Средней Азии (выслали из Москвы по подозрению, что он немец, Зигель ведь!). Да, я помню об этом, а также и том, что никогда у меня не возникало чувства превосходства, пренебрежения или обиды (гнева) к своим школьным друзьям за то, что они почти все в тылу, а я - на войне.

Перебираю в эти «победные» дни скудные свои фронтовые фотографии. Волнуют. Хорош я был таки. Офицер - еще до того, как командиров Красной Армии назвали офицерами. А было мне к концу войны не полных 24 года. Товарищи из партбюро, которые организовали упомянутый фотостенд ветеранов зашли спросить, на какой должности я кончил войну. Я сказал: «Замначштаба стрелкового полка. А что?»

- Видите ли, Анатолий Сергеевич, мы с тем же ходили ко всем другим ветеранам. У Кудачкина (он - Герой Советского Союза) спросили, сколько тебе было лет, когда ты, старший лейтенант, командовал батальоном? - 21 год, -отвечает. Мы спрашиваем: «А доверил бы ты командовать батальоном нынешнему 21 - летнему парню?» Отвечает: «Вы что, в своем уме?»

В самом деле, странная перемена в поколениях с тех пор.

3 мая 85 г.

Что бы я ни делал, с кем бы я ни общался, о чем бы я и говорил, все время бьется во мне мысль: а что я такое в горбачевском смысле? На что я способен? Смог ли я быть полезным профессионально (в деле), если б мне доверили вести его по- горбачевски? Не уверен я в этом. Но попробовать хочется, тем более, что Пономарев совсем не годится, у Загладина не хватило бы партийности (смелости, честности, рисковости), у Брутенца хватило бы ума, но не характера, - здесь нужен русский характер. Ну, и так далее.

Интересно, что станется с нашим заведением (пономаревским) на съезде и после него?