Зяма Исламбеков - Unknown

убирали. В итоге, не было еще гаишника, который бы вошел в по-

ложение и принял бы у майора экзамен. Все бы было ничего, но в

довершение всем бедам, природа обошла майора и в голосе. С та-

ким голосом, как у него, надо было работать в платном женском

туалете и посетителям кричать: "Занято! Свободно!"

И вот только в пикете милиции Монзиков вдруг узнал, что

вместо Ижевска он заехал во Владивосток. Силы покинули его.

Мужество, воля, мужское достоинство – улетучились вмиг. Монзи-

ков сидел на грязной деревянной скамейке и тихо плакал. Ему

вдруг стало обидно, что он не взял с собой записной книжки, где

были адреса его сослуживцев по флоту и с кем он мог бы не только

встретиться, но и распить ни одну бутылочку.

*****

Уже в Ижевске, на занятиях

- Монзиков!

- Я!

- Как Вы полагаете, какие есть до-

полнительные стимулы у инспектора

ГАИ для увеличения и роста показате-

лей, направленных на повышение уров-

ня безопасности и снижение аварийно-

сти в условиях рыночной экономики в

новой геополитической обстановке? –

спросил

преподаватель

тактико-

специальной подготовки центра повы-

шения квалификации работников ГАИ старший лейтенант милиции

Шуваев Николай Залманович.

- Да, уж! Это точно. Хотя, если вдруг, то… Понимаете мою

мысль, а? – Монзиков внимательно всматривался в каменное лицо

молодого маленького препода.

- Поясните, пожалуйста, что Вы имеете в виду? – и Шуваев

понял, что перед ним стоит так называемый "мыслитель".

- В каком смысле? – и Монзиков посмотрел на взвод, который

с напряжением наблюдал за дискуссией.

- Вы сказали, если я Вас правильно понял, что диссипация? …

- Не, не сипация, а это, то есть когда бывает, что в эфире

пройдет команда об этом, ну, как его? А! И вот тогда все, и даже

43

военные, подключаются, чтобы взять и – это…, - Монзиков начи-

нал раздражаться тупоумию Николая Залмановича, который не мог

понять элементарной вещи и который чуть ли не 30 минут подряд

мучил не только его – Монзикова, но и весь учебный взвод своими

дурацкими вопросами.

Неожиданно для Шуваева раздался звонок, известивший о

конце занятия. После команды дежурного все разошлись. Уже в

столовой Александр Васильевич вдруг вспомнил, что надо бы

позвонить домой. С момента отъезда в Ижевск он ни разу не

звонил. То пьянка, то вечеринка, то наряд по главному корпусу, то

еще что-нибудь. Словом, все время были какие-то причины, чтобы

не позвонить родным. А ведь надо было столько узнать: как идет

учеба у Аньки? Как дела у супруги? Как дела на работе? Не

звонили ли с работы по поводу его опоздания в Ижевск более чем

на три

- неде

Ну, ли?

что размечтался? Будешь на баб пялиться или платить? –

нахально выкрикнула толстая, рыжая кассирша Монзикову, кото-

рый ссутулился у её кассы с полным подносом и как-то по-

особенному глядел на обедавших слушателей.

- Ладно, давай считай, моя большеглазая! – улыбаясь, буркнул

Монзиков.

- Ты хлеба сколько взял? Один или два?

- А тебе-то какое дело? – вдруг ни с того ни с сего завелся

Монзиков. – Сколько взял, столько и взял! Сам знаю, сколько надо.

Поняла?

- Ах ты, хам рыжий! Да я тебя сейчас… – и кассирша стала

пытаться встать из-за кассы, но, будучи непомерно толстой, она за-

стряла. Причем, если бы она была бы стройной или хотя бы весила

килограмм на 80-90 меньше, то было бы видно, как она согнулась

градусов на 35-40. В дополнение ко всему в живот с силой вдавился

ящик от кассового аппарата. Кассирша чем больше дергалась, тем

больше застревала на своем месте.

Монзиков не долго думая, схватил один из кусков хлеба и за-

сунул его с силой в рот кассирше.

- На, подавись! Жаба нерусская! – эта фраза стала перелом-

ной.

В столице Удмуртии местные жители, как правило, все ры-

жие, щербатые, с большими веснушками, кривоногие, не высокого

роста. Толстых, а особенно жирных – днем с огнем не найти. Но в

торговле, особенно в системе блокпищеторга – каждая вторая –

44

пышка или булочка. Удар же по национальности был столь неожи-

дан, что местная гордость – толстая кассирша – даже опешила. Ча-

ще бывало наоборот, когда из-за скудости интеллекта она обзывала

очередного неудмурта. Но чтобы ее обозвали, да еще вот так!!!

Засунув хлеб, Монзиков вдруг расслабился и уже спокойно

пошел с подносом в зал. Увидев свободное место за длинным сто-