— Ха-ха, как смешно, — огрызнулся я. — Ты давай, работай и не умничай.
Сказал я это так… чтобы отмазаться. На самом деле подгонять Андрюху не было нужды. Они с Пашкой трудились куда проворней, чем мы с Лизой, и в миске уже накопилось килограмма два паучьего мяса. Вот только вид и аромат у него были весьма подозрительными.
— Когда промоем от крови, почти весь запах уйдет, — Лиза перехватила мой озабоченный взгляд. — А когда сварится, вообще ничего такого не аппетитного чувствоваться не будет.
— Надеюсь, — я подкинул Лешему последнюю из обработанных мной паучьих конечностей и с несказанным наслаждением наконец распрямил спину.
Пока ужин варился, у нас появилось немного свободного времени. Лиза хотела употребить его на уборку, но Загребельный не позволил.
— Незачем суетиться и попусту тратить силы, — пояснил он. — К завтрашнему вечеру здесь все равно не останется ни одной живой души. Так что и посуда, и уборка… К дьяволу их! Убежище, как и все Одинцово, это уже прошлое.
Лиза знала о наших планах по перемещению раненых в Подольск, а поэтому поняла что имел в виду подполковник и возражать не стала. Общими усилиями мы собрали очистки в мешки, сунули их в грязную миску и запихнули все это в дальний угол кухни. Авось до утра не завоняются.
Основательно вымыв руки, благо дефицита воды в убежище не наблюдалось, мы стали одеваться.
— А мне уходить нельзя, — сообщила девушка. — Кто же будет за едой приглядывать?
— И я останусь, — Пашка повернулся спиной к своим пожиткам. — Тепло тут.
На кухне стало действительно тепло, почти жарко. И эту благодать даже не мог испортить чад, который исходил от плиты. С вытяжкой явно что-то произошло, поэтому часть дыма теперь шла внутрь помещения. Он подымался к закопченному потолку, словно цеплялся за него и призрачными извивающимися червяками полз в направлении входной двери и раздаточного окна.
Я вспомнил слова Загребельного. Кажется, тот говорил, что в наглухо закрытых помещениях огонь лучше не разводить. Однако это он имел в виду костры, которые жгут всю ночь. Сейчас же огонь в плите развели только, чтобы приготовить пищу. Всего через какие-нибудь полчаса его затушат или он погаснет сам. Подумав о приближении холода, я поежился.
— Знаешь, Андрей, давай и мы останемся. Костер, хорошая компания… Что еще надо человеку? — произнося эти слова, я взъерошил Пашкину белобрысую шевелюру.
— Почему нет? — Лешего не пришлось долго уговаривать. — А ну, молодежь, сгоняйте за стульями, а то старые дядьки едва на ногах держатся.
Стоило Лизе с Павлом покинуть кухню, как я зашипел на приятеля:
— Э… ну ты, полегче с определениями. Какие же мы старые?
— Что, седина в бороду, бес в ребро? — осклабился Загребельный. — Скажи ей, что тебе тридцать, а выглядишь на полтинник потому как… — Леший прыснул и припомнил бородатую шутку: — У верблюда два горба, потому что жизнь борьба.
— Лиза знает сколько мне, — я уже и сам был не рад, что начал этот разговор.
— Тогда вообще не вижу смысла обижаться, — мой приятель в недоумении развел руками.
Когда я угрюмо промолчал, Андрюха пошел на попятную:
— Ладно уж, больше ни слова о возрасте. Обещаю. — Леший помедлил и добавил: — Только один совет…
— Ну.
— Побрейся. А то рожа у тебя, прямо как у криминального элемента с Кавказа, — слово “Кавказ” Загребельный произнес с колоритным грузинским акцентом.
Вот чего-чего, а грузином меня никогда не величали. Может именно поэтому я тут же поднес руку к лицу и ощупал его словно слепец. Худые впалые скулы и квадратный, слегка тяжеловатый подбородок поросли недельной щетиной. Однако не думаю, что это уж очень делало меня похожим на горячих горных абреков. Насколько я помнил, их основными отличительными чертами всегда были орлиный нос и кепка-аэродром.
Цирк-зоопарк, нос! Я мигом коснулся своей переносицы и обнаружил на ней хорошо прощупываемый горб. Вот блин, проклятый ФСБшник, накаркал таки со своим верблюдом. Один горб у меня уже образовался. Притом все как и говорил Леший… борьба тогда была не на жизнь, а на смерть. Я тут же припомнил часы, проведенные в плену у кентавров. Мне тогда переломали не только нос, но и ребра. А о сотрясении мозга и прочих повреждениях моего бренного тела не стоит и вспоминать.
— А вот и мы!
На кухню протиснулись брат и сестра Орловы. Каждый из ребят тащил по два стула.
— Садись, Максим.
Лиза поставила рядом со мной просторное и удобное пластиковое кресло, такие обычно выставляли на открытых летних площадках или кафе. Остальные три стула были простыми деревянными, сконструированными без особых претензий на удобство.
Читать дальше