Блохин Николай - Пепел

– А ведь обоих я буду защищать!

– Слушай, да вашей адвокатской шайке денег дай, вы и сатану оправдаете?

– А если он вам, следователям, денег даст, так вы и ангела засудите, ха-ха-ха!..

– …Нет, вы представляете, на приеме, при всех!.. этот Жевахов*, который хлопочет о прославлении Иоасафа Белгородского… кстати, ну сколько можно? Ох, уж эти свя-тые! При Нем уже канонизировано больше, чем за весь прошлый век… Лучше бы Супругу свою манерам поучил, хотя… чему Он может научить, кроме стояния в церкви. Как Она картинно глазки закатывает… Какое на вас очаровательное колечко, княгиня, впрочем, сам ваш пальчик очаровательнее всех колечек, позвольте…

– Ну, ну, Ваше Высокопревосходительство… Вадик!.. Ну не так откровенно, мы не одни…

– Но когда же мы будем одни?.. Да, так я говорю, этот Жевахов спрашивает Государя, видел ли Он, когда был на канонизации этого старичка Серафима из Сарова… ох уж эти святенькие старички… лучше б конституцию дал, Гришку б убрал, да Свою б в монастырь отдал, где ей самое место… Ну, так видел ли Он Пашу Саровскую?

– О, слышала! Говорят, совсем сумасшедшая старуха, а наши сумасшедшие ортодоксы ее за про-ро-чицу почитают.

– Вот, вот… А Государь и отвечает, что Он сподобился, а? Каково? Спо-до-бил-ся ее видеть! А Эта рядом стоит и восторженно глаза закатывает, и Она, мол, спо-до-билась… Царская семейка!.. Бедная Россия!.. Позвольте…

– Ну, Вадик…

Таяла, вновь в воздухе растворялась изящнейшая и остальная публика, вместе с пальцами, на которых кольца сверкали. Растаяла, а кольца и перстни разом ухнулись назад в ящик. И он казался сейчас сестре Александре отхожей ямой. И в этой яме все золото России. И туда ему и дорога.

Штакельберг запустил руку в ящик, пошарил.

– О, а там внизу золото: червонцы, часики буревские, портсигары, м-да… ой… – Штакельберг вынул кольцо с огромным шатровым изумрудом. – Старый знакомый…

– Это графини Богданович, – сказала сестра Александра.

– А… а ты откуда знаешь? – Штакельберг ошеломленно уставился на сестру Александру.

– Я его видела на ней. Только что.

Тут уж все остальные взглядом Штакельберга воззрелись на нее.

– Я видела… всех их… – сказала сестра Александра и опустила глаза.

Каждый сказал: «Грхм», а Штакельберг добавил:

– Я бы их детям не показывал. А теперь прошу выслушать предложение насчет всего вот этого, – продолжил он, кивнув на ящики. – Положение такое, что возвращать это некому. Чтоб это оказалось в казне у этих… – Штакельберг метнул взгляд на Буюликова, – я против. Они не государственная казна, они шуты времправлятели несерьезные, как говаривал хозяин Центробалта. Может, вернем это родному Центробалту? О, даже Бубликов дрожать перестал, вопросу удивляется.

– Чтоб это отдать в кассу округа, Лавру Георгиевичу – против я, – сказал штабс-капитан. – Минвоенмуру – против вдвойне.

– Что это Божий подарок именно нам – уверен, – продолжал Штакельберг. – Вот такое вот дерзкое мнение у меня, и ясно, что распорядиться им надо на пользу Отечеству, прошу прощения за высокопарность. Хотя, если мы, положим, пропьем колечко графини Богданович, ничего в этом кощунственного не нахожу.

– Ничего не надо пропивать, дяденьки. Я тут нашла, когда мы сюда шли, в одном кабинете… много там.

– Так в чем же дело! – вскинулся штабс-капитан. – Какая езда без заправки? И как же это ты углядела?

– Так вы же мне приказали оглядываться и искать всякое интересное. Это тот кабинет, куда вы первой гранатой… А я и заглянула потом. Мебель в куски, трое этих – наповал, а четверть в углу целая стоит. Чистый, медицинский.

– Четверть? – барон Штакельберг довольно выпятил губы.

– Отставить, – вмешался полковник. – Пока я комдив – отставить. Только в вагоне и только после того, как тронемся. Нам еще до него добраться надо и еще в него забраться надо.

– Заберетесь, – тускло сказал Бубликов. – С такими-то мандатами… А вот мне чего делать? Тот вариант, что вы предлагали, не пройдет, к тому же…

– Кстати – да, не пройдет, – Штакельберг на секунду задумался. – Вот для тебя полное алиби: сейчас ты дуешь в свое министерство… Короче, ты здесь вообще не был, ждал, ждал в министерстве этого Лурьева, а его нет и нет, и неясно где, а тут тебе срочное предписание из штаба округа: срочно отправить группу… э-э… товарищей – так ведь они говорят. Иван Иваныч, печати, говоришь, с тобой?..

– Сделаем, – вздохнул штабс-капитан, – не в первой.

– Ну вот, не дождался Лурьева, отправил Сашеньку с Хлоповым с секретным предписанием за хлоповскими дынями. Когда сюда новые центробалтовцы нагрянут, вот это увидят, думаю, ни одному из них в башку не придет… Ох, груб я стал, ребята – на тебя и министерство твое подумать. А ты насмерть стой: не ведаю, не был, а для устойчивости стояния – вот тебе костылек, – Штакельберг взял пачку сторублевок. – Бери, и премии не забудь выдать тем, кто знал, что ты здесь был…