Блохин Николай - Пепел

Действительно, возник скрипливый скрежет от чего-то, ползущего по полу, и вот в дверях возник Иван Хлопов. За две веревки он волок за собой два больших жестяных ящика.

– Вот, братья и сестры… богатенько живут братишки. В этом – деньги, битком, а этот тяжелый не мог вскрыть, штыком надобно.

– Ой, и сколько же здесь? – испуганно спросила сестра Александра, изумленно глядя на пачки сотенных царских купюр.

– Миллиона полтора, – ответил штабс-капитан.

– А по-моему, больше, – прошептал Бубликов. – Откуда ж столько?

– Да флотская касса из Гельсингфоргса, – сказал штабс-капитан. – Там больше было. Скоро и путейские денежки ваши такая же участь ждет. Давайте тяжелый вскрывать.

Глава 21

Минуты три все присутствующие молча созерцали содержимое открытого ящика. Содержимое искрилось и сверкало бриллиантами и изумрудами на золотых кольцах. На сколь же многих руках при «той», исчезнувшей ныне жизни, красовались драгоценности! Сдернуто! Хорошо, если не вместе с пальцами…

Глядя на блеск камней и золота, Штакельберг видел окровавленный палец своей жены. А перед глазами сестры Александры все перстни вдруг начали подниматься из ящика и замирать в воздухе, и в каждом кольце из воздуха же начинал проступать и проявляться палец его обладателя, вот уже и кисть видна, вот и рука целая, а вот и весь человек сгустился-появился всей плотью вместе с одеждой… Гостиная наполнилась изысканнейшей публикой, да и не только гостиная и не только изысканнейшей – всякая публика заполнила собой и дом, и двор, и площадь, и еще дальше…

– …О, профессор Никольский! Рад приветствовать, – рукопожатие, легкий перестук перстня о перстень. – Чем вы расстроены?

– Да все тем же, граф: этим «экстазовым», как о нем говорят в Москве, Восторговым. Просто клокочу от ненависти. Сам я черносотенец, но грани приличия надо иметь!

Граф сочувственно развел руками…

Сестра Александра видела о. Иоанна Восторгова один раз, он приезжал к ним в лазарет исповедовать и причащать. И в конце слово сказал раненым и всем присутствующим. Она помнит его до сих пор, он говорил, будто гвозди вбивал громовым своим голосом:

– Коли мы душой Божьи – телом Государевы! Бог к нам милостив, а Царь – жалостлив. Любая воля Его – закон, и нами да не судима будет. Без Бога свет не стоит, без Царя держава не правится. Он – живое напоминание Промысла бодрствующего о России, Он – живое воплощение милости Божией к нам! Он – орудие Божьего о нас смотрения! Восстали нынче супостаты на эти истины. Страшно и опасно нынешнее положение родного нашего Русского народа, многие даже готовы отказаться от знамени Православия! Не приведи, Господи… И вот тогда, замученные раздорами классов и сословий, мы, как бездомные бродяги, без прошлого, без Родины, обратимся в блудный и развратный Вавилон, и будут заглушены и неслышны наши стоны и рыдания в нашем страшном пленении… Как коршуны сторожат враги России смертный час ее, в единении с нашими домашними иудами, что «от нас изыдоша, но не беша от нас». Да не сбудется сие, аминь!..

Последнюю фразу батюшка Иоанн произнес со слезами.

Сейчас сестре Александре казалось, что и над головами изысканнейшей и прочей публики, «салонирующей» по залам и площадям, гремит его голос, а головы их орошают его слезы…

– …Нет, ну это уже превосходит все пределы! Опять, говорят, этот Гришка Наследника исцелил!.. Да что у них там, врача толкового нет, чтоб объяснить, что этот проходимец подлаживается под выздоровление? Вот и совпадение!

– Ой, и не говорите, генерал, – а это уже сама хозяйка дома; пальчика графини с восхитительным шатровым изумрудом в могучей генеральской ручище с двумя могучими перстнями изящно касались генеральские губы…

– …Вчера я имела неудовольствие в очередной раз оценить безвкусицу этой… Великие Княжны были в безобразного цвета платьях, сплошная сумеречность, эти темно-коричневые тона – ужас! Ну и что ж, что Великий Пост! Ох уж эта пещерная ортодоксия!

– Зато у Вас, сударыня, все как всегда изумительно. Мой подарок на вашем пальчике блекнет перед всем остальным. Что у нас на вечер?

– Сначала мы с баронессой Дановской едем в одно место слух инициировать, как Она спаивает Государя, ну а потом… я, ес-те-ственно ваша, мой юный обожатель!..

– …Привет, слышал, у тебя новое сногсшибательное дело?

– Точно. Из Петропавловского собора с гробницы Александра III украдено тридцать два золотых венка.

– Эх ты!

– Вот тебе и «кудэх-ты»! Сторожа украли. За ночь расплавили и перстни отлили. Продали тут же. Один только расплавить не успели. Взяли их через перекупщика. У него два кольца оставалось, я купил по дешевке. Во, вишь, какое – руки не поднять. Перекупщика брать не за что, а эти сознались. На допросе спрашиваю (двое их): «Что ж это вы Царя так потревожили?» Один отвечает: «А мне, что Царя, что холопа – одна ж...а», а второй говорит, что Царице хотел напакостить, вон, мол, про нее что говорят. Вот такие нынче сторожа у царских гробниц!