Блохин Николай - Пепел

– Видите, как все к месту, Ваше Высокоблагородие, – сказал Штакельберг, садясь в кабину. – И состав вам на Москву подан. Вполне уместно воспользоваться, раз сам Бубликов побеспокоился.

– А кто это такой?

– У-у-у! Сейчас познакомимся, если заодно не пристрелим. Лично я сожалеть мало буду… А ведь я был на этом «Гангуте», когда Государь его посещал в прошлом году. Может, и эти морды там были, хотя… тогда они были не мордами…

Перед парадным подъездом стояла толпа «братишек», стражей ревпорядка, и вразнобой гомонила. Толпа явно уже знала о Берше и грузовике и внезапное появление машины прямо перед подъездом встретила прекращением гомона и недоуменной тишиной, длившейся, правда, мгновение, ибо тишина была уничтожена боевым кличем барона Штакельберга. Исторгая совершенно непотребный рев, он вывалился из кабины с браунингом и маузером в руках, и понесся на толпу. Вслед за ним – полковник. Иван Хлопов сначала едва пулемет не уронил, когда по ушам его ударил чудо-звук, но быстро оправился, и пулемет его заработал вполне грамотно. Оцепеневшая от боевого клича толпа, была уничтожена пулеметом, редкие уцелевшие бежали прочь от особняка, а, судя по взрывам внутри здания, барон и полковник начали работать гранатами. Хлоповский пулемет после обуздания окон, перенесся на хлоповских руках в особняк и приступил к следующему этапу совместной с пистолетами и гранатами работы.

Штабное авто сразу заняло позицию за колонной ворот во двор, ситуация позволила.

– Тэ-эк, наши в атаку пошли, – проговорил штабс-капитан, еще раз проверяя затвор «кольта». – Сашенька, ты как?

Сестра Александра ойкнула, вздрогнула и головой покачала, услыхав боевой клич барона Штакельберга.

– У меня в порядке, – тихо сказала она чуть позже.

Ее винтовка была наведена на крайнее окно, где виднелась суета многочисленных теней.

– Он дом своим криком не завалит, как думаешь? – тоже тихо спросил штабс-капитан. – Надо же, ведь в общем-то, худой! Откуда ж такая мощь в легких?! Пулемета нашего выручателя не слышно…

Суета теней в левом окне резко увеличилась и одна из них обозначилась высовыванием по пояс фигуры в бескозырке. И сразу же исчезла назад, сраженная пулей из винтовки сестры Александры. Тут же взялся за работу «Кольт» штабс-капитана: из подъезда с воплями повалила матросская толпа. Ни один из них двор не пересек, до забора не добрался. Тех, кто выпрыгивал из окон первого этажа, ждала та же участь. Больше из подъезда никто не вываливался, из окон не высовывался, но взрывы, стрельба, крики, иногда перекрываемые баронским боевым кличем, говорили о том, что внутри особняка баталия разворачивается вовсю.

– Дяденька Иван, бежим в подъезд к нашим!

– Тихо, Сашенька, не голоси. Какой у нас с тобой приказ?

– Да ведь не лезет никто больше, а там!..

– Сестра Могилевская, разговорчики! Выполнять приказ до получения нового!..

Новый приказ был получен через три минуты, в течение которых вновь нашлась работа для «Кольта» штабс-капитана, а также были использованы две гранаты: оказалось, что кроме подъезда имелась незаметная дверь из подвала, скрытая за выступом – из нее повалила новая орущая толпа.

Из большого цокольного окна, что над дверью, тоже начали выскакивать. А из двух окон первого этажа показались полковник и Иван Хлопов со своим «Кольтом». После окончания совместной работы, полковник махнул рукой штабс-капитану и сестре Александре, призывая их в особняк.

– Вот, Сашенька, теперь идем. Располагайся чуть сзади меня, через каждые десять секунд оглядывайся, что-кого интересного сзади увидишь, мне сигналь.

Но ничего интересного сестра Александра не увидела ни спереди, ни сзади, кроме валявшихся трупов. Штабс-капитаном было выпущено две короткие очереди из кольта и два раза работали гранатами.

Со своими встретились в большой гостиной, в которую упиралась парадная лестница. Степень заплеванности и загаженности большой гостиной шокировала, лицезрение увиденного вызывало содрогание.

Глядя на угрюмую усмешливость, наполнившую избыточную пытливость, штабс-капитан спросил:

– Бывал здесь?

– Приходилось. Шесть лет назад. «Школа злословия»… Слышал о таком бессмертном произведении английского драматурга Шеридана?

– Не только слышал, смотрел.

– И теперь смотри, – Штакельберг кивнул на перевернутое кресло, оно было прожжено, изрезано и чем-то залито. – Это кресло хозяйки дома, она больше всех изголялась… Нет таких камней, которых бы она не бросила в Государя и Его Семью… Опора трона!.. А я стоял, слушал и даже башкой своей подмахивал!.. Иван, ну где ты там?!