Блохин Николай - Диковинки красного угла

— За внуком.

— Крещеный?

— Крещеный!

— Кто ж крестил?

— Сын и крестил.

— Вот видишь, пьяница своего сына крестил, а ты — нет. С этого завтра исповедь и начнем. Все свои грехи вспоминай, ну, а что не вспомнишь, или за грех не посчитаешь, я, с Божьей помощью, буду спрашивать. На борьбу с бесом надо идти покаявшись.

— С каким бесом? — удивилась бабушка.

— А ты думаешь, кто твоего сына оседлал?! И по твоим грехам! Об этом тоже не забывай. Как внука зовут?

— Тимоша.

— А родился когда?

— 15-го декабря.

— Так у тебя с ним в один день именины! Диакон Тимофей — его небесный покровитель. Сам взошел с молитвой на костер, во имя Христово.

— Ой!..

— Да нет же, матушка, не ойкай, это не всем дано свои грехи кровью смывать. Нам с тобой положено покаяние с молитвой. Жизненную тяготу Господь каждому по силам дает. И обязательно завтра с внуком приходите.

Бабушка спросила робко:

— А вас, простите, как величать?

— Меня зовут — отец Варлаам.

Разговор продолжался еще минут пятнадцать. Из храма бабушка вышла, шатаясь, и побрела в детский сад за внуком.

— Бабушка, — сказал мальчик, — а когда ты меня в церковь сведешь? Когда папе водичка поможет?

«А если не поможет?! — тюкнуло в мозгу у бабушки. — Да и то — водичка какая-то... Чего уши развесила?»

И тут же встало у нее перед глазами доброе уставшее лицо отца Варлаама, а в ушах слова его:

— А бывает, что для нашего покаяния нужно, чтоб мы всю жизнь до кончины ходили за больным деточкой. Бывает, что только в том наше спасение. Господь нас знает лучше, чем мы себя.

И когда он говорил это, ей показалось, глядя на его печальные глаза, что это говорил его личный опыт. Этими словами он провожал ее из храма.

— Будем ходить теперь, Тимош, даже если не поможет. На все воля Божья. (Ой, да я ли эго говорю?) Вот завтра и пойдем, — сказала бабушка, а потом добавила: — Ну, пошли, чего на него смотреть? Насмотрелась я...

— Как «пошли», бабушка? — испуганно спросил Тимоша. — А дядя?

— Чего «дядя»?

— Да он замерзнет! Или... обидят его!

«Это точно, разденут», — подумала бабушка.

— И чего ж ты предлагаешь? — спросила она вслух.

— Как что? С собой взять. Он же перестанет быть таким.

— Здра-асте, — почти даже пропела бабушка. — Давай теперь алкашей по дороге собирать. Вытрезвитель на дому! Пойдем!

Бабушка потянула внука за руку и потянула довольно сильно. Но внук уперся и так глядел на бабушку, что та перестала его тянуть.

— Бабушка, а папа был таким? — спросил Тимоша, не отрывая своего взгляда от глаз бабушки. И никак не могла отвести она глаза от взгляда внука.

— Он и хуже бывал, — ответила она, прикрыв глаза и стиснув зубы, но и сквозь прикрытые веки чувствовала она его взгляд.

— А если и его так же бросят и не помогут?

— А ему и не помогал никто!.. Кроме меня.

— А мы давай этому дяде поможем, тогда, может, и папе помогать будут.

Такого вывода бабушка никак не ожидала от внука. Постояла она, брезгливо глядя на дядю, вздохнула, рукой махнула и сказала:

— Эх, ну и ладно, потащим пьянчужку этого в домашний вытрезвитель!

— Бабушка, ты сама говорила, что обзываться нельзя!

— Ладно... — бабушка уже тащила за руку мычащего дядю. — Давай! Шевелись, уродина!.. А ты, Тимоха, чего встал? Сзади поднимай, со-вет-ник! Худой, а тяжелый... Тимоха, справа на себя его тяни, а то завалит...

...Когда открыли дверь в квартиру, сил удерживать дядю у бабушки уже не было, и он рухнул на пол. Рухнул, правда, для себя удачно: на руки и на колени. Бабушка сокрушенно покачала головой и начала раздеваться сама и раздевать внука. Дядя, меж тем, оставаясь на коленях, сложил руки и в пол теперь упирался локтями и лбом. Глаза его, как были, так и оставались закрытыми.

— Пусть так и лежит, не будем трогать его, Тимоша.

— Пусть лежит, — подтвердил Тимоша.

Бабушке было отчего-то очень легко на душе, хотя очень тяжело рукам — такую тяжесть на себе волочь! Теперь мысли ее вернулись к подаренной иконе. Самое почетное место в ее однокомнатной квартире оказалось над кроваткой внука. И гвоздик там торчал, а у иконки петелька имелась. Она повесила ее, вздохнула, на нее глядя, и перекрестилась. Впервые в жизни. Взяла листочек с молитвами.

Думала быстро пробежать глазами, но, неожиданно для самой себя, начала читать громко вслух:

— «О, премилосердная Владычице! К Твоему заступлению ныне прибегаем... — голос у бабушки нарастал. — Молений наших не презри... — бабушка запнулась и повторила страшным шепотом: — Не презри!.. — и сразу опять почти закричала: — Услыши нас: жен, детей, матерей!..» — и тут она уронила листок и разрыдалась.