Лимонов Анатолий - Девочка Прасковья

Я разгреб острые камушки и улегся на гранитном полу пещерки. Острые иглы хвои, всякие выступы и неровности моей лежанки здорово впивались в тело, и я часто ворочался то так, то эдак, постанывая и поругиваясь. Девчонка легла где-то поблизости тихо и мирно, точно на диване. Все-таки ее широкое и длинное платье хорошо укрывало практически все тело.

Несмотря на жуткую усталость, заснуть сразу не удалось. Грозовая духота стала сменяться ночной прохладой, и в пещере стало довольно свежо. Мои голые плечи подернулись гусиной кожей. Желая как-то отвлечься от своих бытовых проблем, я снова спросил у девчонки:

— Паш, скажи, а ты — верующая?

— Да, — ответила она весьма кратко.

— И давно?

— Сколько ты плаваешь, столько и я верую!

— Хм. Да ты, поди, уже святая, как твоя Пятница!

Девчонка промолчала.

— И кто же тебя научил? Бабушка тоже?

— Да. Потому что она меня воспитывала до шести лет.

— А что так?! Расскажи, пожалуйста, а то что-то не спится. Эти иглы и камни тут, как термиты...

— Мои родители были студентами. И вот, когда я должна была родиться, отец, узнав об этом, бросил маму одну и куда-то сбежал.

— Вот коз... — вырвалось у меня, но я вовремя спохватился и сказал помягче. — Ах, негодник, да разве ж так можно?!

— Наверное, он просто испугался ответственности и того, что ребенок помещает его учебе и продвижению по службе.

— Все равно так нельзя делать! Как можно бросить любимого человека да еще и свою дочку?! Это ведь просто... муш куейс, как говорят арабы! Я бы так ни за что не поступил!

— Он совсем нас не бросил. Приезжал потом, предлагал маме деньги, но она отказалась от помощи... из принципа.

— Ну и молодец! Предателей не прощают!

— Вот бабушка и взяла меня к себе еще совсем маленькую. Воспитывала, как могла, выхаживала на свою небольшую пенсию... Зато мама смогла доучиться и устроиться на работу.

— А кто твоя мама?

— Она врач. У нас в поселке работает. Мы с ней вдвоем живем.

— И что же, она больше не вышла замуж?

— Нет. Думаю, что потеряла доверие к мужчинам. Сказала, что одна меня на ноги поставит и сделает из меня Настоящего Человека! Правда, зарплата у нее небольшая, и ей приходится работать на двух работах и еще по-всякому подрабатывать...

— И сколько же она получает, если не секрет?

— Пять тысяч за основную работу.

— Ого! Что так мало-то?! Мой батя такие бабки за пять дней берет, а вот после отпуска станет еще больше зарабатывать! Да еще он и гонорарчики разные получает за всякие там научные разработки.

— А кем он работает?

— Помощником гендиректора в одной большой строительной компании.

— А мама?

— Мама не работает. Она домохозяйка. Хотя у нее тоже высшее образование, и она иногда пишет статьи в журналы, даже в зарубежные! А сейчас, представляешь, арабский язык изучает: всякие там «куейс — муш куейс».

— Здорово! — вздохнула Пашка.

Я почувствовал, что опять начал хвалиться и сменил пластинку.

— А как бабушка ваша?

— Наша бабушка умерла, когда мне шесть было и я собиралась идти в школу... — мрачно произнесла Пашка.

— Ой, извини, как жалко... Ну почему же так рано? Она ведь нестарая еще была, верно?

— Да, но зато у нее было очень больное сердце, поэтому бабушка пожила совсем немного... Все любила говорить: «Вот, Пашка, выдам тебя замуж за принца, тогда и ко Господу спокойно пойду!» А не дождалась... Знаешь, как я ее любила? Она для меня как вторая мама была!

Бабушка все время со мной возилась, забывая обо всем. Мамка-то тогда на одну стипендию жила... Бабушка всячески подрабатывала, так как пенсии не хватало. Вязать любила, здорово вышивала, на огородике возилась, курочки у нее были, хрюшки... А по вечерам она мне рассказывала всякие интересные истории, но не сказки, а жития святых. И вместо колыбельной пела молитовки, коих знала очень и очень много. Например, качала меня и напевала: «Свят, свят, свят Господь Саваоф! Господь Саваоф... Исполнь небо и земля славы Твоея!..» Так вот с детства меня и приучила к этому чудному миру Православия! А вот когда призвал ее Господь на небеса, она в тот последний день позвала меня к себе проститься. К ней уже и батюшка приходил: исповедовал, причастил, пособоровал — все, как положено... Бабушка радостная такая лежала. Мы с мамой плачем, а она улыбается и нас успокаивает: «Ну что, девоньки мои, радоваться надо, что бабушка ваша на небо уходит, ко Господу своему!»

— Бабушка, а разве не страшно умирать? — спросила я.

— Ну что ты, внученька! — ответила она, гладя меня по голове. — Нам — православным христианам — бояться нечего. Господь милостив... В рай отходим... в жизнь прекрасную и вечную... чего же тут бояться... Одно меня только огорчает: остаетесь вы тут одни, мои родненькие. Ничем я вам больше помочь не смогу... Даже пенсийку, и ту теперь заберу с собой... Продержитесь?