Лимонов Анатолий - Клад отца Иоанна

- Ну вот и приехали! - радостно объявил Петька. Он натянул поводья и остановил Зоську. - Дальше сами доберетесь?

- Да, конечно, - отозвалась Прасковья, спрыгивая на землю. - Спасибо тебе большое, Петь. Поезжай на озеро, искупай Зосю, а то она, бедняжка, здорово утомилась...

- Обязательно! - сверкнул возница белозубой улыбкой и, весело гикнув, лихо тронул кобылу. Да так, что я, доставая из телеги свои пожитки, едва не свалился на землю.

- Во припустила! - усмехнулся я, глядя на лошадь. - Видать, мои килограммы были ей большой обузой!

Пашка улыбнулась:

- Да она всегда такая! Как дома, так носится, как на скачках, а в поселок ездить очень не любит.

- Что ж, всегда приятно возвращаться под крышу дома своего, - сказал я, закидывая сумку за спину. - Ну что, пошли?

- Пошли, - Прасковья взяла меня за руку и вздохнула. - Надо же, заснула...

- Снилось чего?

- Да, странный какой-то сон...

- Расскажи!

- Ну, будто мы с тобой стоим в старом храме с иконами в руках и усиленно молимся. А внутри пусто, голо и никого... А нам так хорошо, радостно и весело... Мы еще громче молимся... И вот в окошко уже свет заструился... и ладаном запахло... и, знаешь, даже колокола зазвучали... Так здорово было... И вдруг позади нас дверь громко так хлопнула и вошел кто-то. Его тяжелые шаги раздались по полу и замерли недалеко от нас. Я хочу оглянуться, но не решаюсь... Холодом каким-то повеяло снаружи. И птица большая черная залетела, заметалась у престола и ввысь поднялась... А может, это и мышь летучая была... противная такая... Мне так страшно стало, а обернуться почему-то не могу. А позади нас кто-то стоит, тяжело дышит и на нас зло смотрит. Ты говоришь: «Паш, ну ты чего? Не бойся!» и толкаешь меня плечом. Я улыбнулась и проснулась.

- Хм, если, конечно, верить этим дурацким сонникам, то молиться в церкви - это к сильному потрясению в жизни, которое даст мудрость. А звон колокола снится к извещению об умершем. А вот икона - это хорошо: благодать будет. Если б много было икон, то к великому терпению, а ты говоришь, что храм был пуст. Вот такой, значит, расклад получается.

- Как ты думаешь, к чему бы все это?

- Думаю, ерунда все это. Сон есть сон. А в такую жару чего только не привидится...

А я, знаешь, в это время тоже про храм этот думал! Как было бы здорово вновь его восстановить, купола позолотить, колокола поставить... Он ведь на таком хорошем месте стоит, такая красотища будет!

- Да, конечно! Я тоже вчера это себе представляла... - вздохнула Прасковья.

- Ничего. Скоро мы тут наведем порядок! - сказал я решительно и, поправив свои сумки, легонько подтолкнул девчонку своим крутым плечом. Паша улыбнулась и спрятала свое лицо в букет.

- А ладан... он лилиями пах... - только и сказала она.

И тут мы вышли к лагерю. Метрах в трехстах от храма начинался сосново-еловый лесок. На его зеленом фоне и виднелись разноцветные и разнокалиберные палатки. В центре лагеря к небу струился легкий сизоватый дымок. Левее крайней палатки был широкий, густо покрытый цветами луг, за которым сверкало небесной гладью довольно приличное озеро, почти со всех сторон окруженное пышными зарослями тальников и прибрежных трав. Воздух в округе был чистый, бодрый, сладостный... Царили покой и умиротворение.

- Здесь прекрасная местность! - произнес я, осматриваясь. Пашка поправила платье и повязала платочек. Двинулись к лагерю. Когда до первых палаток оставалось метров сто, у дороги возник яркий щит-указатель, прикрепленный на высокой сухой палке. На нем синим по белому было кем-то старательно выведено:

«ЗЁРНЫШКИ»:

ПРАВОСЛАВНО-МОЛОДЁЖНЫЙ ЛАГЕРЬ.

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!

- Отчего же «Зёрнышки»? - удивился я. - Это ты придумала?

- Нет, не я, а наша учительница Людмила Степановна. Она это так объяснила: вера наша православная есть большой полный колос, а мы все - его зернышки. И от нас зависит, какой урожай Господь соберет на Своей Ниве!

- Да, любопытно... - согласился я, поправляя панаму. - Пожалуй, в этом что-то есть...

И тут я увидел, как к нам с разных сторон лагеря и даже от храма бегут десятки мальчишек и девчонок.

- Ну все, заметили! - вздохнула Пашка, смущенно улыбаясь.

- Гляди-ка, как тебя тут любят! - усмехнулся я.

- Нет, это, скорее всего, они спешат на тебя полюбоваться! - парировала девчонка и, вздохнув, виновато добавила. - Жор, ты прости, но я им уже о тебе кое-что рассказала.

- Ну, тогда понятно... - выдохнул я, готовясь к встрече с обитателями лагеря. - Ну, Жорес, готовься давать автографы...

Весело крича, смеясь и повизгивая, ребятня подбежала к нам и остановилась в нескольких шагах. И верно, все взоры дружных «зернышек» были устремлены только на меня. Скажу честно, ребята, я даже почувствовал некоторую растерянность и стыдливость от такого моря внимания. Правда, на спортивных состязаниях меня не раз возводили на пьедестал, но вот так живо и радостно ко мне никто еще не бегал...