Петров Александр - Миссионер

Иришка выпросила, наконец, мороженое и уже было начала разворачивать блестящую обертку, но мама ее остановила. Она объяснила дочке, что воспитанные дети никогда не едят на ходу и что для этого нужно хотя бы присесть на лавочку. Лида поискала ее глазами, увидела невдалеке парк с уютными аллеями, на которых стояли деревянные резные лавочки. Туда они и отправились отдохнуть от магазинной толчеи и полакомиться мороженым.

Юра устало вышел из офиса, сел в машину и отправился домой. Можно было не торопиться, так как Лида с Иришкой собирались пробежаться по магазинам детской одежды. Лида час назад позвонила ему и сказала, что они пока ничего подходящего не нашли и поэтому задержатся. Юра вспомнил, что у него кончились лезвия. Последнее уже затупилось и дерет кожу, поэтому пора купить новые. Он медленно вел машину по второй полосе и высматривал подходящий магазин.

Вдруг сердце сжалось беспричинной тоской. Он стал вспоминать, не забыл ли чего на работе, но там все было нормально. Тоска нарастала, а причину ее Юра разгадать не мог. Вот из-за угла показалась церковь. Он неожиданно для себя направил машину к бордюру, отыскал свободное место и вклинился в шеренгу плотно стоявших машин.

В церкви он купил свечи и подошел к ближайшей иконе, жадно всмотрелся: Богородица в богатом храме стояла не среди людей, а над ними — на облаке среди святых с нимбами. В руках Она держала покрывало. Юра прочел название иконы: «Покров Пресвятыя Богородицы».

Вдруг в его сознании возникла картина: Иришка среди деревьев, в лесу вроде, идет навстречу какому-то черному жуткому существу, от которого веет звериной злобой.

Ноги Юры от слабости подкосились, он упал на колени, и его глаза оказались перед табличкой. Он читал, запинаясь о малознакомые буквы и слова, но все же упрямо дочитал и горячо повторял — снова и снова — спасительные слова мольбы о защите: «...и к Твоему взирающе пречистому образу, умильно глаголем: покрый нас честным Твоим покровом и избави нас от всякого зла...»

Сколько он там простоял, сколько раз прочел слова молитвы — он не знал, время растянулось и сгустилось одновременно. Остановился он только после того, как­ в душе ощутил явное облегчение и неожиданное спокойствие: невидимая рука отвела зло от его маленькой дочки. Только тогда он встал с колен, обыскал карманы, вынул все деньги и молча сунул в ящик пожертвований на реставрацию храма.

...Иришка доела свое мороженое, выбросила обертку в урну и подошла к девочке в красном платье. Та сразу похвасталась своей куклой Барби, длинноногой, как ее мама. Девочки стали обсуждать наряды куклы, каждая взахлеб тараторила о том, какие платьица и брючки для Барби выпросила она у своей мамы. Потом вдруг девочка в красном платье предложила Иришке сбежать от взрослых в заросли густых кустов.

Лида сидела на краю лавки и невольно подслушивала щебетания парочки, что сидела рядом. Их диалог подозрительно напоминал те, которые она слышала по телевизору во время показа мексиканских мыльных опер. Когда-то Лида сама часами вникала в эту переслащенную тягомотину, но позже стала раздраженно выключать телевизор, когда напомаженные красавчики со стеклянными глазами снова заводили свою бессмысленную бесконечную муру. А эти двое, кажется, уже договорились о свидании и теперь увлеченно обсуждают детали.

Краем глаза Лида увидела, как Иришка вместе с девочкой в красном платье без спросу побежали в заросли кустов. Сначала она колебалась: идти за ними или пусть себе погуляют. Но вдруг сердце сжала тревога, она вскочила и побежала вдогонку. Настигла она беглянок уже на соседней аллее, где было безлюдно, сумрачно от наступающих сумерек и густой растительности. Она схватила Иришку за руку и шлепнула ее по мягкому месту. Та обиженно надула губки, но сразу обмякла и виновато затихла.

Подружка же ее в красном платье отбежала в сторону и стала корчить рожицы, обзывая Иришку маменькиной дочкой. Лида строго потребовала, чтобы и та вместе с ними вернулась к своей маме, но девочка показала язык и скрылась в кустах. Они вернулись на просторную светлую аллею, и Лида резко сказала маме беглянки, что надо бы следить за своим ребенком. Но мама девочки в красном только махнула красивой рукой, переложила длинные, стройные, как у Барби, ноги, оценила себя со стороны и, удовлетворенная своим не­отразимым шармом, продолжила судьбоносную беседу с красавчиком-брюнетом.

Вова брел по безлюдной аллее, глубоко вдыхал напоенный томными вечерними ароматами воздух и чувствовал нарастающее волнение. Тропинка, по которой он неслышно ступал мягкими подошвами сандалий, сворачивала вглубь леса. За кустами послышались чьи-то торопливые шаги и смех. Вова остановился и осторожно отогнул несколько веток. Там, на тропке, бегали девочки и весело переговаривались. Он весь превратился в зрение и слух.