Козлов Сергей - Отражение

Еще минуту постояли молча, искали слова. Чуть поодаль нервничал Ваня Супер, который не мог оценить ситуацию. Два других охранника с кем-то разговаривали по телефону. «Слава Богу, — мелькнула у Ольги мысль, — что это случайная встреча, не придется объясняться со Степаном». Девушка рядом с Семеном пыталась отстраниться, чтобы оставить их наедине, но он удержал ее руку. И хотя он всячески пытался изобразить на лице деловое равнодушие, Ольга легко читала в его глазах незажившую рану.

— Как Андрейка? — спросил он, и она была благодарна ему за этот вопрос.

— Спасибо. Все хорошо. Часто спрашивает о тебе. Мы ему английский, мы его в школу искусств, а он, знай себе, в войнушку играет. Пойду, говорит, в солдаты...

— Передавай ему привет.

И все. И словно не было майской вспышки. Думала, снимет камень с души, а его и не было.

А вот чувство надвигающейся опасности наоборот усилилось. Забыла она о нем. Пошел Андрюшка в школу, появились новые заботы, новый смысл в жизни, и все страхи отступили в тень. Даже поверилось вдруг, что жизнь действительно так неизбывно солнечна и в ней больше радостей, чем печали. А в ней, оказывается, больше борьбы, больше соли, что ли? Поверилось, что в этой стране наконец-то налаживается нормальная жизнь, хотя Степан давно ей говорил, что желающих наворовать всегда больше, чем можно украсть. А уж безвестность всегда хуже явной угрозы. И ощущение этой безвестности, безысходности похоже на то, что из человека по сантиметру тянут нервы, по капле пьют кровь. А ведь с таким ощущением живет весь народ!

4

Уже вечером Степан подробно расспросил ее о разговоре с Семеном. О девушке, которая с ним была. И удовлетворенный ее ответами в кои-то веки сел играть с Андрейкой в его любимые солдатики. Для этого у Андрюшки было целое поле с траншеями, миниколючей проволокой, блиндажами, танками и целыми батальонами вояк. В хорошем настроении Степан садился проигрывать сыну на игрушечном поле боя. А хорошее настроение у него было, чаще всего, когда он начинал новое дело и считал, что обстоятельства складываются в его пользу.

Ольга так не считала.

Следующие несколько дней были обыденными и ничем не примечательными. Полдня Ольга отдавала работе, а еще полдня занималась домашними делами и сыном. Радовалась, что Андрюшке нравится ходить в обе школы (общеобразовательную и школу искусств), и при этом нагрузка пока что не сказывается. Степан настоял на том, что сын должен ходить в обычную среднюю школу и ничем не отличаться от своих сверстников, учиться по русскому букварю, а не по учебникам от Сороса с дурацкими Микки Маусами, Дональдами и прочими комиксами для будущих русских олигофренов. Правда, в школе искусств Ольге Максимовне обратили внимание на то, что ее сын, выполняя задания на свободную тему — рисует только войну, военную технику или учения. Даже в пейзажи он умудряется влепить замаскированный танк, а в небе вместо птиц нарисовать бомбардировщики. Истоки, мол, такого милитаризма надо искать в семье. А мы ведь знаем Степана Андреевича как очень интеллигентного человека и уважаемого в городе бизнесмена. И когда Андрейку спросили, почему у него везде военные, он совершенно серьезно ответил, что когда он станет генералом или маршалом, он еще покажет всему миру суворовских чудо-богатырей. Ольга на все эти претензии пожала плечами, рассказы о Суворове она купила ему сама. Да и рада была, что он предпочел эту книгу многочисленным тупоголовым бэтмэнам и проч. И все же не могла понять — откуда в нем эти аты-баты?

После получения конверта ее так и не оставляло чувство, что кто-то за ней наблюдает. Оно то утихало тихими домашними вечерами, то просыпалось, казалось бы, беспричинно на городских улицах, на работе или когда она забирала из школы Андрея. В такие минуты она готова была взорваться по любому поводу, представляющему хоть малейшую опасность ей и ее семье. При этом она не мыслила ни о чем, кроме как об активной обороне. Представляла себя этакой львицей, но когда накал страстей и страха сам собой проходил, то ощущала жуткую усталость и начинала понимать свою природную женскую беспомощность. Без всякой надежды, с иронией смотрела на бравого Ваню-Супера еще, наверное, потому, что в один из таких дней поняла — опасность не будет явной, она будет тенью, идущей за ней, за Степаном и за Андрюшкой по пятам. Она будет выползать, как гадюка из норы, в самые неожиданные моменты. А укусит лишь тогда, когда они к ней привыкнут, будут загипнотизированы ее постоянным, как бы беспричинным присутствием, и тогда все эти груды мышц с их пистолетами и прекрасной выучкой ничем не смогут им помочь.