Козлов Сергей - Отражение

Поздно было ругать себя за то, что не научил смотреть один глаз вверх, а другой — под ноги. И хотя на мину Рогозин наступил первый раз в жизни, хватило ума оценить движение, произведенное подошвой, как вдавливание детонатора. Лейтенант застыл, жестом приказал всем остановиться и на всякий случай занять безопасную позицию. Обезвреживать мины его учили, но как сходить с них?

Никаких надежд на маленького и худощавого Дурды Семен не возлагал, и когда увидел, что тот ползет к нему, крикнул шепотом:

— Назад!..

Но Дурды словно не слышал приказа или не понимал, что командир стоит на мине. Пришлось крикнуть Пахомову, чтобы хотя бы он не лез, а в случае чего принимал командование на себя.

— Я знаю, как делать, — заявил Дурды, внимательно рассматривая ногу лейтенанта, стоявшую на мине.

— Как?

— Надо тихонько развязать шнурки, потом я буду нажимать, а товарищ лейтенант будет убирать ногу из ботинок.

— А потом?

— Потом положим камень. Товарищ лейтенант принесет камень — положим.

— А если не получится?

— Если не получится, мы про это знать не будем. — Вот и вся восточная мудрость.

— Дурды, малейшее движение — и рванет, а ты тут балет на мине хочешь изобразить. Вали за камни — это приказ!

— Товарищ лейтенант, саперы пять сутки ждать надо, нога и без мины отвалится.

Солдат был прав, но лейтенант больше всего не хотел, чтобы по его неосторожности пострадал подчиненный. Пока он раздумывал над этим, Дурды начал чуть дрожащими руками ослаблять шнуровку. Оба затаили дыхание.

Когда работа подходила к концу, а солдаты уже выкурили по одной сигарете, Рогозин вдруг услышал голоса. Они доносились с другой — противоположной их движению стороны ущелья. Лейтенант предупредительно поднял руку и дал знак Пахомову, чтобы взвод затаился. При этом он чуть не потерял равновесие и несколько секунд слышал только, как колотит в уши собственное сердце. Замер и Дурды.

Голоса обозначились снова, и теперь Рогозин понял, что разговаривают на английском языке. Удивляться не приходилось. Вместе с душманами к тайнику могли идти инструктора из любой несоциалистической армии мира. Если, конечно, не боялись рискнуть. Разумеется, у каждого из них были документы от различных комиссий ООН или информационных агентств, даже от Красного Креста, подтверждающих, что никакого отношения к военным действиям они не имеют и забрели на территорию Афганистана, чтобы сделать заборы воды в колодцах или доставить населению американский аспирин с истекшим сроком годности. Но в сегодняшнем случае они могли нарваться на полулегальную группу советских пограничников, которая никакой ответственности перед мировым сообществом не несла. Ее по официальным данным просто не было! И это «не было» позволило лейтенанту Рогозину, находившемуся в крайне неприятном положении, дать приказ попытаться захватить англо-говорящих субъектов, а при оказании сопротивления — уничтожить.

Они шли какой-то верхней, неизвестной пограничникам тропой, но Пахомов и еще двое бойцов уже через минуту вскарабкались на ближний склон, и старшина махнул прикованному к земле лейтенанту — вижу врага, шесть человек: два европейца и четыре душмана. Вторая группа пограничников проскользнула по дну ущелья немного вперед, чтобы перекрыть врагу пути к отступлению. Еще пара минут потребовалась, чтобы убедиться, что врагов именно столько, сколько их видят пограничники. Еще через минуту они бы увидели стоящего в ущелье лейтенанта и лежащего у его ног Дурды. Они не стали бы думать над смыслом происходящего, а непременно открыли бы огонь на поражение. Поэтому Пахомов опередил их именно на эту минуту. Короткими очередями лучшие стрелки сняли с тропы четырех моджахедов. Европейцы залегли, но ответного огня не открывали.

Пахомов был тертый калач: он решил этих двоих взять живыми. Лейтенант не видел того, что происходит наверху, но от пахомовского «хендер хох» он едва устоял на ногах, сотрясаясь от беззвучного смеха. С английским у лейтенанта тоже было не ахти, и он с трудом смог объяснить потенциальным пленникам, что если они не сдадут свои «ганы», то им придет полный «файтинг».

— Ферштеен? — продолжал свою версию Пахомов.

Через несколько минут двое белобрысых короткоостриженных мужчин в камуфляже стояли в пятидесяти метрах от Рогозина и с удивлением наблюдали, как солдат пытается освободить из смертельной ловушки своего командира.

— Товарищ лейтенант, можно ногу тихонько убирать! — доложил снизу Дурды. — Делайте шаг, я сильно давлю.