Козлов Сергей - Бекар

— Да ну, что вы, Изольда Матвеевна, — искренне смутился Василий.

Из музыкальной школы они вышли после одиннадцати. Пурга утихла, небо расчистилось, но звёзды отступили вглубь него из-за огромной полной луны, что склонилась над верхушками сосен, как настольная лампа Бога. Эхом пурги по улицам катилась позёмка. Студёная тишина белой пустыней легла вокруг человеческого жилья, и каждый шаг по свежим скрипучим сугробам будто рвал из неё клочки бумаги.

— Поздно уже, может, не стоит меня провожать? — засомневалась на перекрёстке Аня. — Мне тут рукой подать.

— Мы можем ещё немного постоять в подъезде, — почти взмолился Василий.

— Ну ладно, пойдём, только, чур, недолго, — и она взяла его под руку.

— Как получится, — игриво буркнул Василий.

— Я вот думаю: если ты выиграешь всероссийский конкурс, в чём я не сомневаюсь, то потом поедешь на международный. Выиграешь его...

— А потом?

— Ну... возьмут без экзаменов в консерваторию...

— Ты тоже поступишь, будем вместе учиться.

— Мой папа данное высшее учебное заведение называет консервой. Представляешь?

— Да я слышал, студенты так же говорят. Ань, а ты будешь ждать меня из армии?

— Из армии? Но зачем тебе туда? Там можно... Ты же талант можешь потерять! — Аня даже остановилась, тревожно всматриваясь в лицо Василия.

— Если я не пойду в армию, отец не поймёт. Ты же знаешь, он у меня в Афганистане служил, у него награды есть, ранения. И мне до конца жизни будет стыдно, если я не отдам долг Родине.

— Вася, ты отдашь его музыкой, неужели ты не понимаешь? Ты только посмотри вокруг, сколько сейчас ребят всеми правдами-неправдами увиливают от службы.

— Косят.

— Да какая разница, как это называется?!

— Так и остаются на всю жизнь кривые-косые. Нет, я так не могу и не хочу. Причем постараюсь попасть не в какой-нибудь муз-взвод, а в нормальные войска. У музыкантов, отец рассказывал, дедовщина жуткая. Да и играют они на разводах, парадах и на жмура...

— На жмура?

— Это на похоронах. А я терпеть не могу похоронных маршей. Заунывь страшная! Самому покойнику должно быть тошно. Но ты не ответила на мой вопрос: ты будешь меня ждать?

— Конечно, буду, — Аня остановилась и прижалась к Василию, будто он уже завтра должен был отправиться на службу, — конечно, буду.

— Знаешь, Ань, мне вот сейчас кажется, что такого счастья даже быть не может.

— Какого?

— Такого, когда ты рядом, когда ты моя. Мне кажется, что я тебя так люблю, что мои чувства невозможно выразить ни словами, ни музыкой, ничем нельзя. Откуда такая любовь?

— Не знаю...

— Ань, я тебя спросить хочу, не обидишься?

— Попробуй, — лукаво улыбнулась она и прижалась крепче.

— Вот если бы я не был пианистом, не победил на конкурсе, ты бы меня вообще заметила?

— Дурачок ты, Вася, — наигранно обиделась Аня, — заметила бы! У тебя в глазах, когда ты смотришь на меня, знаешь что?

— Что?

— Сама не знаю, как объяснить, но что-то огромное-огромное, светлое и доброе!

— А у Брагина?

— Тьфу, опять вспомнил!

— Забудешь тут, всё равно он где-то рядом.

— А у него, Вася, похоть. Он на меня как на любимую игрушку смотрит... Ты спрашивал, в тот день, когда ты ушёл, что было... Он почти сходу целоваться полез.

— ? ? ? — Василий вскинул брови.

— Я ему пощёчину влепила и сказала, что таким образом пусть подружек из своей компании обхаживает. Их можно даже не по одной, а сразу группой.

— Круто.

— Удивительно, но он понял. Сразу дал задний ход, разговоры умные повёл.

Они стояли у подъезда, и заходить в него не торопились. Обоим казалось, что нужно сказать ещё что-то очень важное и нужное. Что-то такое, что поможет им остаться вместе навсегда. Может, немного циничный философ назвал бы это доказательством взаимности, которому необходимо длиться, дабы не допускать и малейшей возможности опровержения. Доказательства должны нанизываться одно на другое, разжигать костёр веры. И влюбленные торопятся, потому что нужно влить запас веры друг в друга на время пусть даже недолгой разлуки.

А поцелуй, который требует себе вечности? А долгое падение в бездонные глаза другого? А беззвучный и понятный только влюблённым язык прикосновений?

Но вот уже проскакали с телеэкранов лошади ночных «Вестей»... И на первом канале отзвучали аккорды Свиридова, отбивая неумолимое время...

— Пора, уже совсем поздно, — Аня шагнула в подъезд, Василий механически двинулся следом, втайне надеясь удержать её там хоть на пару минут.