Тырданов Иван - Битва пророков

Голос показался знакомым. Сосед продолжил:

– Скоро придет Шамуил. Это страшный, изощренный садист. Вытерпеть его пытки невозможно. Лучше тебе, Миша, долго с ним не общаться.

– Откуда ты знаешь мое имя?

– Так мы же сегодня с тобой познакомились! – как-то радостно сказал сосед.

Михаил стал судорожно вспоминать – кто бы это мог быть из русов? Вроде бы он общался только с Ратко. Но это был не Ратко. Может быть, кто-то на тризне слышал его имя от вождя и посчитал это уже за знакомство? Но ведь хазары на острове всех перебили, кроме Ратко и его самого! Вдруг Беловский с удивлением обратил внимание на то, что незнакомец говорит на современном русском языке! Откуда в десятом веке слово «садист»?

– Так ты тоже из «Битвы пророков»?

– Нет, Мишка, – добродушно засмеялся он, – я же Тимофей, не узнаешь?

– Что-о-о?! – вытаращил в темноту глаза Михаил. – Тимофей?! Черкас? Откуда ты здесь? Ты не умер?

– Нет, я умер уже несколько часов назад.

– Не понимаю…

– Я – мертвый. Для вас, живых, я – мертвый.

– Ты дух?

– Можно сказать и так. У вас это так называется. Хотя я тот же самый Тимофей, а не дух. Вернее, уже не дух. Можешь потрогать, я – живой.

Михаил с трудом перекрестился. Мистический ужас от встречи с духом сковал его движения. Еще недавно он видел изуродованное, трепещущее тело Тимофея в жуткой позе на колу, и вот сейчас он вновь беседует с ним! Дух Тимофея перекрестился тоже.

– Вот это правильно! Перекреститься никогда не помешает. Мало ли кто придет…

Михаилу стало спокойней.

– Как же ты умер, если живой?

– Как Иисус Христос – умер и живой.

– Ты воскрес?

– Ну, да – воскрес.

– Ты извини, Тимофей, сам понимаешь – первый раз я с духом… с воскресшим…

– Ладно, ладно, понимаю. Все достаточно просто: воскресение примерно то же самое, что произошло с тобой, когда ты материализовался в нашем веке. Ты был собран заново из разных материалов на основе твоей души. Твоя душа – это как бы план, проект, по которому можно тебя собрать где угодно и когда угодно. В вашем времени, например, совершенно одинаковые автомобили одной марки собирают в разных странах, на разных заводах, в разное время, потому что есть единый проект. Так и человека можно воссоздать когда угодно и где угодно по плану его души.

– А я-то думал раньше: как воскреснут в собственных телах все умершие, ведь от них уже ничего не осталось?!

– Душа не исчезает. Она – вечна. Вопрос лишь в том, захочет ли Генеральный Конструктор воссоздавать данную модель по данному проекту, или нет. Ведь бывают и неудачные проекты.

– Так, значит, твой проект был воссоздан?

– Да.

– Тимофей, мне было тебя жалко.

– Я знаю, знаю. Я тебе очень благодарен, Миша, за то, что пытался мне помочь. Ты мне подарил надежду. С ней было легче.

– Легче?

– Конечно, легче. Во-первых, ты мне хотел помочь умереть по-христиански. Спаси тебя Господь за это! Во-вторых, поверил мне.

– Тяжело тебе было?

– Очень тяжело, Миша. Очень страшно и больно… Не дай Бог никому такой смерти! Но зато теперь мне очень хорошо! Слава Богу! Если бы не отмучился на колу, мучился бы вечно. Господь справедлив!

– Долго ты еще терпел после нас?

– Нет, не долго. Я видел, как вы уплыли. Я остался один. Было очень горько и одиноко. Кругом трупы, трупы… Жарко было. Больно. Меня сильно жрали слепни и мухи. Но Господь сократил мои страдания. Вскоре я потерял сознание от солнечного удара. В это время я исповедовался. А потом я ненадолго очнулся, попрощался с белым светом и быстро умер от огня внутри.

– Кому же ты исповедовался, там же все погибли?

– Ко мне пришел святой Тимофей. Он и исповедовал. Как пришел, так перестало быть горько и обидно. Он жалел меня. Я ему плакал про всю свою жизнь. Человека редко жалеют. Но это ему очень нужно! Только Господь да святые меня жалели в жизни. Да вот ты еще…

– А где сейчас ты, в раю?

– Можно сказать, в раю, – засмеялся Тимофей, – тебе пока этого не понять, да и не нужно вовсе. В свое время сам узнаешь. Я с мучениками. Там нас мно-о-о-го!

– Тебя простили?

– Странно, конечно, но простили. Я сам удивился. Не надеялся даже. Не хотелось мне умирать. Ой не хотелось… Все рассчитывал бросить набеги, бросить убийства и уйти в пустыню грехи отмаливать. Не успел… Все откладывал да откладывал… Поэтому и страшно было умирать, не время еще, рано мне еще было! Я испугался! Знаешь, какое было отчаяние! Да тут еще русы долго думали, не верили мне, надежду мою уничтожали. Выжить не давали! Понимаешь, изменить душу не успевал я перед смертью! Вот что страшно! Но Господь знает же наши мысли. Он за мысли нас любит. За мечты…