Тырданов Иван - Битва пророков

– С бугра не сходить! Стоять на месте!

Они остановились. Беловский осмотрел товарищей. За какую-то минуту воины преобразились до неузнаваемости. Только что добродушные и веселые, подвыпившие мужички сейчас стояли, ощетинившиеся мечами и топорами, забрызганные кровью с головы до ног. Некоторые из них вошли в какое-то безумное состояние, они рычали как звери, в ярости грызли собственные щиты, резали мечами кожу на руках и мазали своей кровью лица. Михаил помнил, что у викингов была особенная психологическая подготовка воинов, которая делала их невосприимчивыми к боли и страху. Они входили в раж и были непобедимы. Один норманн в таком состоянии приводил в ужас десятки врагов. Видимо, русы тоже владели этим приемом.

Отступившие к кораблям хазары пропустили вперед лучников. Под ногами стонал раненый хазарин в богатых доспехах. Он первым отважно бросился в бой, но был оглушен топором. Доспехи спасли его. Он был жив. Михаил заметил на доспехах надписи на иврите и понял, что раненый был знатным хазарином. Лицо его заливала кровь, струящаяся из-под шлема. Неожиданно в голову пришла мысль – не использовать ли его? Он с трудом поставил хазарина на ноги. Ратко, заметив это, сразу оценил ситуацию и приказал двум русам помочь. На берегу раздался гул. Хазары узнали пленника. Появившиеся было лучники, отступили назад, не рискуя попасть в своего. С корабля послышалась команда на хазарском: «Не стрелять! Живыми взять!»

А суда все приставали и приставали к берегу. Хазары высаживались и обтекали готовых умереть русов, которые прикрывали щитами кучку женщин и детей. Вот и плен – успел подумать Беловский, когда увидел, что хазары с кораблей тащат огромные сети, которыми они ловили рыбу в походе. Не прошло и получаса, как все русы были связаны, несмотря на отчаянное сопротивление. Вокруг валялись обрывки порубанных сетей и новые трупы хазар. Михаила сильно избили, когда он пытался прорваться из сети. Поэтому у него ныли бока, а из носа сочилась кровь. Он сидел привязанный спина к спине к другому воину. Рядом лежал Ратко, буквально спеленатый по рукам и ногам. Он посмотрел на Мишку, подмигнул и сказал:

– Ну что, Беляк, теперь вместе побежим?

– Не впервой, убежим и от этих!

К ним подошел какой-то важный хазарин, окруженный свитой. Без оружия и доспехов он не был похож на воина. Парчовый халат, маленькая круглая шапочка на голове, неспортивный животик. По разговорам хазар, стало ясно, что это сам Каган. Он внимательно осмотрел пленных воинов, потом подошел к сбившимся в стайку женщинам, сразу заметил Венеславу и что-то шепнул сопровождающему его вельможе. Потом подошел к колу, на котором обмяк Тимофей. На его неестественно прямом теле плетьми висели руки и голова. Он был еще жив, так как его плоть трепетала. Каган велел поднять и подержать ему голову. Тимофей медленно открыл абсолютно кровавые, но осмысленные глаза на Кагана. Тот подошел ближе, будто плохо видел, внимательно осмотрел черкаса, как бы изучая его, и спросил:

– Ну что, Тимофей, теперь ты должен быть счастлив. Ты очень похож на Назарянина…

Каган задумался:

– Нам жаль тебя, Тимофей. Хочешь, мы облегчим твои страдания? Ты же любишь торговаться по любому поводу. Поторгуйся с нами еще раз?

Тимофей что-то пытался сказать. Растрескавшиеся губы в запекшейся крови чуть заметно пошевелились. Он был в сознании.

– Что? Что ты говоришь? Я не понимаю тебя, Тимофей! Дайте ему воды!

Тимофею в рот вставили длинное узкое горлышко восточного кувшина. Он жадно сделал несколько глотков. После чего губы его опять зашевелились. Каган приблизился еще ближе.

– Что ты сказал? Убить тебя? Я правильно тебя понял? Ну, уж нет, мы не убиваем христиан, ты же знаешь! Это грех! Нас нельзя в этом обвинить! Но мы и не помогаем им просто так, ни за что. Это тоже для нас грех! Но обрадую тебя, Тимофей, наши мудрецы говорят, что в исключительных случаях, если это приведет к прославлению Господа или Его народа, можно помочь даже христианину. Если в этом будет хоть какой-то смысл. Согласись: зачем делать бессмысленное? И мы готовы ради нашей жалости поискать смысл, чтобы помочь тебе. Но как твоя жизнь или твоя смерть может прославить Господа или его народ, а, Тимофей? Что же нам делать, чтобы тебе помочь?

Каган опять задумался. Было видно, что он действительно искал решение. Он обратился к благообразному старцу из свиты на незнакомом Михаилу языке. Они чего-то достаточно горячо обсудили. При этом было видно, что старец какое-то время не соглашался, спорил, но потом удовлетворенно закивал. Каган повернулся к Тимофею: