Петров Александр - Путь к отцу

Итак, Игорь старательно изображал на сцене поэтические терзания. Девичья группа поддержки после каждого стихотворения старательно визжала, парни свистели, аплодировали и кричали «бис». На этот раз Игорь читал новые стихи, а фанатки требовали знаменитое «Солнце» — с него начался успех на сцене. Димочке тоже нравился этот необычный стих, правда, он требовал заменить «не гордый» на «не гордой». И вот Игорь, раскачиваясь, отбивая такт ботинком по сцене, начал:

Смотреть на Солнце нестерпимо больно,

И я закрываю диск ладонью.

Роса обжигает холодом утра,

Не надо мудрить — и так все мудро,

А просто дышать туманной прохладой,

И, кроме утра, ничего не надо.

Здесь плавится сердце годами твердое —

Вот я на земле, совсем не гордый.

И все так здесь гениально просто:

Вот — я, вот — земля, под ладонью — Солнце!

Последнее слово утонуло в реве публики. Игорь из-за кулис вынес ведро с гвоздиками и стал швырять их в зал. Послед­ний цветок он поднял над головой и понес в сторону Ниночки. Она замерла от счастья! О, как он сейчас был похож на Есенина!­

Только цветок достался не ей: не дойдя трех рядов, Игорь встал на одно колено и протянул его Марине. Так начался его новый роман.

На следующий день у деканата вывесили фотографии участников бального концерта. На одной из них стоял Игорь в напряженно-задумчивой позе с протянутой рукой. Под фотографией фломастером выведена подпись: «Под ладонью — Солнце». Через час, когда многие из студентов уже успели получить стипендии, подпись поменяли на: «Правильной дорогой идете, товарищи!» А еще через час, когда в каждом углу туалетов, рекреаций, опустевших аудиторий стояли пустые зеленые бутылки, фотография Игоря исчезла, а на ее прежнем месте между пятен клея злоумышленники коряво написали: «Нечего нам тут Солнце загораживать!».

Перед разъездом по домам студенты всю ночь «гудели» в общежитии. Обычно суровая комендантша Василий Иваныч, которую прозвали так за сходство с Чапаем, на эти праздничные гулянки смотрела сквозь пальцы. Ее вездесущий командный крик: «И шоп тут усе была культурна!!!» в такие дни заменяла умилительная просьба: «Вы уж, ребятки, потише!»

Ниночка собирала свои вещички в сумку. На свою стипендию она умудрялась не только как-то питаться, но еще к каждому приезду домой покупала недорогие подарки. Тетке нравится копченая ставрида. Вот она ее освободит от нескольких слоев кальки, разрежет и долго-долго будет смаковать душистый золотистый кусочек с переливами синего и зеленого на срезе, заедая рассыпчатой картофелиной в мундире. Дедушка Семен просит хоть пачечку «индейского» чая, при этом всегда добавляет, что если бы и его бабка с ним чаи гоняла, то они бы уж давно по миру пошли. Как же, по миру! Без его совета и золотых рук ни одно дело в деревне не начинают. Соседских ребятишек неплохо побаловать арахисом в сахаре или ирисками, они, как кутята, вокруг Ниночки крутятся, друг дружку расталкивают в ожидании хоть какого гостинчика. А тете Ане нужны лекарства от давления. Опять, поди, скажет, что на деревне только у нее такая барская болезнь...

В дверь негромко постучали. Ниночка открыла и замерла: за дверью на коленях стояли Игорь и Виктор с гитарой. Они хором запели: «Эх, рублик бы! Бом-бом. Эх, трешку-у бы! Бом-бом. Пяте-ерку бы! Бом-бом. Червончик бы. Бом-бом-бом-бом...»

— А вы разве стипендию не получили?

— А как же! Получили, — кивнул Игорь. — Только мы с ней уже расправились. А нам нужно еще много друг другу сказать важного. Так что ты, если можешь, займи, а мы тебе после каникул вернем с процентами. Ты же знаешь, мы возмутительно честные и убийственно вежливые, как джентльмены.

Ниночка вздохнула, достала из сумки кошелек и протянула им трешку. Игорь схватил зеленую бумажку и, чмокнув ее в щечку, с песнями под аккомпанемент друга пошагал в сторону лестницы.

«Только бы их в милицию не забрали», — подумала она и продолжила сборы.

Каникулы Ниночка проводила всегда только дома. Тетка старела, слабела, и помощь племянницы оказывалась всегда очень кстати. Весь день пролетал в делах, зато вечерами у них происходили замечательные посиделки под чаек с вареньем. Они обменивались новостями, шушукались, как шаловливые девчонки... Тетя Матрена после этого вставала из-за стола, гладила себя по груди и нараспев баском произносила: «Ох, и наговорилась!.. До-о-осыта!»

В этот вечер Ниночка раскрыла свою тайну об Игоре и достала из коробки с документами ту самую «солнечную» фотографию, которая ей досталась от Тамары. Долго всматривалась тетя Матрена в изображение возлюбленного своей племянницы, но ничего не сказала, только вздыхала и жалостливо поглядывала поверх мятого глянцевого листочка на притихшую Ниночку. Потом тяжело встала, подошла к племяннице и, прижав ее головку к своей груди, долго гладила своими горячими, большими, не знавшими варежек ладонями, в которых таяли снег и чужие боли...