Петров Александр - Восхождение

Это происходит почти каждый день в течение месяца. Понимаю, что участвую в невидимой битве, только на чьей стороне ¾ пока неясно.

Однажды он исчезает. На его месте сонная женщина продает зонтики. И вдруг мне стало так одиноко, будто лучший друг уехал. Всю неделю, каждый день проходя по этому месту, ищу глазами монаха и огорчаюсь, не находя его. Оказывается, мне его уже не достает. Каждый день, проходя мимо «монашеского места» произношу: «Ну, где же ты, брат мой смиренный?». Только через неделю он появляется и как ни в чем не бывало стоит в своем простенке между встречными потоками идущих людей. Я подхожу к нему и почему-то готов обнять его, только вместо этого молча сую в прорезь ящика смятую вчетверо купюру и продолжаю движение. Про себя произношу: «Помоги тебе, Господи, брат мой», и на душе светлеет.

Вечером на исповеди прошу прощения у священника за то, что иногда беспричинно раздражаюсь на него. Это как-то накатывает волнами. И знаю, что не мое это, а противно становится, будто грязью мараюсь. Он меня прощает, и ухожу от него с легким сердцем. По дороге домой говорю со знакомым, и он признается, что иногда брань с духовным отцом у него доходит до взаимных обид, а его самого буквально истощает. На прощание он произносит ключевую фразу:

¾ Ты знаешь, ведь когда священник или монах читает Иисусову молитву, да и вообще постоянно молится, он более, чем мы, защищен от нападок зла. Тогда нечистый атакует его через ближних и духовных чад: ведь мы слабее и легче поддаемся агрессии зла. Для нас, слабых, это своего рода мученичество.

Вхожу в метро, и на ум приходит моя брань с монахом. Там, в подземке, среди толп народа он находится под покровом послушания и своей молитвы. Видя его неприступность, лукавый озлобляет на него людей и через них мстит монаху. …И я, раздражаясь на него, тоже включаюсь в эту агрессию и становлюсь на сторону зла. Слава Богу, что я не выплескиваю раздражение на него, а всеми силами гашу темную волну молитвой. Но если возмущение во мне происходит, то значит, я сочетаюсь мысленно с греховным предложе­нием слева и нахожусь на полшага от пленения. Да, что-то расслабился я совсем… Надо щит и меч держать всегда наготове. Враг слабости не прощает.

Эта мысль зажигает желание молиться, и я приступаю к Иисусовой молитве. Вагон переполнен, меня толкают, рядом громко разговаривают, но всеми силами удерживаю внимание на словах молитвы. Мало-помалу, как ржавое тяжелое колесо, раскручиваю это спасительное круговращение, и молитва сама начинает помогать мне.

В двух метрах от меня раздается крик, начинается возня и вспыхивает драка. Когда двое дерущихся на секунду расходятся, я оказываюсь между ними в перекрестии злых взглядов и ядовитых струй выдоха. Молитва моя не прерывается, может быть, поэтому я так спокоен. Мгновенно остывают и смягчаются драчуны. Лишь когда распахиваются двери, и один из них выходит, второй ему вдогонку посылает совет не пренебрегать закуской, что, на мой взгляд, вполне разумно. Второй садится, пожимает плечами и сам себя спрашивает: «И чего это мы с ним сцепились? Сам не пойму. Чушь какая-то…».

В сей миг триумфа у меня в душе вспыхивает неожиданно мощный всплеск самодовольства. Я кажусь себе духовным суперменом, великим подвижником, гениальным молитвенником! …И получаю резкий удар жестким пластмассовым чемоданом по коленной чашечке. Острая боль обжигает до самой макушки. Пока она сотрясает мою очень нервную систему, потихоньку остывая, ¾ «слава Тебе, Господи!» ¾ произношу мысленно сквозь немой стон. Боль со всего тела стекает в колено и поселяется там, при каждом шаге напоминая о себе. Так из нас, слюнтяев, выращивают воинов: огонь ¾ удары молотом ¾ вода…

Примерно так воспитывал меня в детстве отец. В основном, во время отпуска. В те кукурузно-энтузиазные времена начальники работали с семи утра до десяти-одиннадцати вечера, поэтому отца видел я редко. Зато в отпуске процесс моего воспитания доходил до предельного накала. Немного приглядевшись ко мне где-нибудь в районе Черного моря, отец замечал в моем поведении недостатки и приступал к их исправлению.

Как-то раз на сочинском пляже меня грубо толкает в воду мальчик на голову меня выше. Я бегу жаловаться отцу, мол, чадо твое бьют, защити, папуля. На что отец, не отрываясь от толстого исторического романа, спокойно произносит:

¾ Вернись и дай ему сдачи. Так надо.

¾ Ага, он больше меня и сильней… ¾ ною в ответ.

¾ Иди и без победы не возвращайся, ¾ полушепотом произносит он, глядя мне в глаза поверх очков. Затем, снова погружаясь в книгу: ¾ А то ведь и я добавлю…