Петров Александр - Искатели счастья

Не сразу и далеко не в первых рядах приехал к отцу Марку и я.

Отдыхали мы как-то в августе в Сочи. Народу − тьма, жара − не продохнуть, от автомобилей в воздухе непрерывно висел удушливый смог. Мы всем нашим семейством с детьми и двумя бабушками ходили на пляж, как на работу, и терпели все издевательства нашего сервиса. В ушах постоянно стояли вопли: «горячие хачапури!», «холодное пиво!», «домашнее вино!», два дня на пляже у самой кромки воды плескалось полуобглоданное тело мертвого дельфина; по воде, прямо между телами плавающих отдыхающих с ревом носились водные мотоциклы. На рынке и в точках Общепита круглые сутки в очередях стояли потные голодные люди. Через неделю самоотверженного загорания на пляже и купания в мутной воде, пахнущей бензином, тухлой рыбой и мочой − мы устали и решили хотя бы разок пропустить посещение пляжа.

В тот день и произошло одно событие, которое почему-то надолго запомнилось. Может быть потому, что я его обозначил для себя, как «последняя волна». Да, это было похоже на волну, которая нахлынула и накрыла с головой. Зашли мы на рынок, выбирали овощи. Взял я в одну руку плоский и розовый помидор, в другую − круглый и бордовый… Вдруг под сводами здания, в просторном воздушном пространстве пролились аккорды электропиано и первые слова «Time, it needs time…» суперхита «Scorpions» «Still loving you» − я замер с помидорами в руках, да так и простоял до конца песни неподвижно. Потом оглянулся, нашел источник звука и бросился к прилавку, за которым торговал дисками печальный мужчина лет пятидесяти в бейсболке с логотипом «NY». Из-под кепки выбивались седые длинные волосы, стянутые резинкой в жиденький, но длинный хвост. Нет, диск «Скорпионов» мне не достался − кто-то более прыткий выхватил его у меня из-под носа. Зато странный торговец сказал, что «если уж так вставило», то на набережной есть кафе «Ностальгия», где собираются любители «старого доброго рока», и пригласил меня «зайти на огонёк».

Вечером, поручив детей нашим бабушкам, спустились мы с Юлей на набережную и вошли в переполненное кафе. С трудом отыскали свободный уголок на краю длинного стола и присели в тесноте, да не в обиде. Окружали нас не только седовласые любители классического рока, но и молодые пары. Мы заказали «просоветские» кильку в томате, салат-оливье, котлеты по-киевски − и погрузились в уютный, теплый, ароматный ностальгический омут. На миниатюрной сцене в окружении микрофона, колонок, микшера и двух ноутбуков сидел давешний торговец дисками с черно-красной гитарой «Gibson» в тонких волосатых руках. Все его тут звали Бобом. У него над головой плазменный экран крутил видеоклипы культовых групп. Нам достались знаменитые «Лесница в небо» «Лед Зеппелин», «Июльское утро» «Юрая хип», «Дым над водой» «Дип пёпл», «Перекресток» «Криденс», «Ле Гранж» «Зи-Зи Топ», «Калифорния» «Иглз Эйр», «Ходить по-египетски» «Бэнглз». Народ в кафе ушел в отрыв: они подпевали, безбожно фальшивя, по рукам ходили емкости с яркими цифрами «777» и «33», все обнимались, что-то друг-другу шептали, закатывая глаза. Вдруг встали двое разгоряченных седых мужей с пивными животами. Грохнули стулья и встала тишина. «Это «Лед Зеппелин» ты назвал туфтой?» − «Терпеть их не могу!» − «Так! Выйдем-ка на улицу, я тебе сейчас пару ласковых скажу!» − «Да не проблема!» Забияки вышли, следом за ними выскочил Боб. Вернулись через минуту втроём в обнимку. И всё продолжилось. Потом Боб откинулся на спинку стула, отхлебнул кофе и стал рассказывать о Борисе Гребенщикове и его группе «Аквариум».

О, БГ был гениален! БГ был обожаем! БГ был дивно красив и любим не только чувствительными дамочками, но и мужчинами. «Он Бог, от него сияние исходит!», − уверял цеховика и поэта Олега Крымова мальчик Бананан в фильме «Асса». Но увы, лично я не мог похвастать обожанием БГ. Его уход в буддистскую нирвану и «чисто интеллигентский винегрет в голове», когда «Иисусова молитва и мантры − одно и то же» − не могли вызвать во мне ничего кроме жалости: в буддизм легче вляпаться, чем выйти из его смертельных объятий. Ну не въезжаешь ты в тонкие материи, так и молчи, за умного сойдешь, ворчал я Борису в мысленном диалоге. Но музыкантом он был, конечно, великолепным, что я признавал, и отчего мучился еще больше.

Потрёпанный безденежьем, алкоголем и анашой рокер Боб исполнял удивительно красивые песни «Гарсон номер два» («Так гарсон номер два, гарсон номер два. То разум горит, а то брезжит едва. Но мысль мертва, радость моя, а жизнь жива. А все это сон, гарсон номер два…»), «Поезд в огне» («Я видел генералов, Они пьют и едят нашу смерть, их дети сходят с ума От того, что им нечего больше хотеть. А земля лежит в ржавчине, Церкви смешали с золой, И если мы хотим, чтобы было куда вернуться, Время вернуться домой»), «Дубровский» («Не плачь, Маша, я здесь, Не плачь, солнце взойдет; Не прячь от Бога глаза, А то как он найдет нас? Небесный град Иерусалим Горит сквозь холод и лед, И вот он стоит вокруг нас, И ждет нас, и ждет нас...»), «Серебро Господа моего» («Серебро Господа моего, серебро Господа. Hо разве я знаю слова, чтобы сказать о Тебе. Серебро Господа моего, серебро Господа. Выше слов, выше звезд, вровень с нашей тоской»).