Неизвестно - Untitled.FR11

- Я вам верю. Но советую: никогда не верьте художникам и врачам. И те и другие увлекаются анатомией человеческого тела, но начисто забыли о душе...

После окончания занятий девочки работали на овощной базе. В обмен за этот труд в столовую училища поступали капуста и морковь. Утром выдавались днев­ная норма хлеба - пятьдесят граммов - и тарелка тушёной капусты, в обед - пост­ные щи из капусты.

Подходило время каникул, но почти никто не ехал домой. Дома не ждали лиш­него рта, поэтому все дружно отправлялись в подшефный совхоз. Здесь досыта можно было наесться чечевичной каши с подсолнечным маслом. Спали в хате по семь человек, на постеленной на земляной пол соломе. Света не было. Выходя на ночное пиршество, среди соломы ползали клопы...

В ту трудную осень тридцать второго года они убирали сахарную свёклу. По­сле работы вместе с Катькой вернулись в хату на окраине села, где они жили у одинокой женщины. Та Катька, с которой они когда-то отшагали пешком из Борисоглебска в Карачан, неотступно следовала за ней, вместе с Пашей поехала поступать в училище, она стала для неё младшей сестрёнкой, послушной, только не в меру болтливой.

Вода в колодце возле хаты оказалась холодной: подруги намыливали шею и плечи кусочком серого мыла, затем, хохоча, обливались, пока их майки не стали насквозь мокрыми. Они удивились дыму над трубой: зачем в такой тёплый денёк хозяйка топила печь?

Всё выяснилось в хате. Четверо сокурсниц уже сидели на длинной лавке за столом и смотрели, как хозяйка колдует у русской печи. Вот она отставила ухват в сторону и взялась за черенок. лопаты. На лопате выехал из печи чёрный, за­копченный противень, а на нём большущая половина тыквы. От подгоревшей корки исходил необыкновенный аромат. Тётка Ольга большим ножом разрезала корку пополам, внутри оказались коричневого цвета, притомлённые кусочки тык­вы и сахарной свеклы.

Спеша и обжигаясь, девчонки таскали сладкие кусочки, а Ольга смотрела на них, опершись на черенок лопаты.

- Теть Оль, а вы-то что? - первой опомнилась Паша.

- Кушайте, кушайте. Я уже поела.

Ольге не было ещё сорока, но выглядела она на все шестьдесят. В прошлом году похоронила мужа и осталась одна - детей у неё не было.

Противень быстро пустел, и вскоре на нём осталась только сгоревшая корка. Тётка Ольга принесла большой закопченный чайник - в нём она заваривала су­шёную сахарную свёклу, добавляя мяты и чебреца. Чай был душистый и сладкий, хотя и без сахара.

- Говорять, в клубе сегодня агитбригада из Воронежа концерт даёть! - затара­торила Катька. - А опосля танцы будуть под гармошку.

- Ой, девчонки, айда! - отозвалась Танюша, не сильно спорая по работе. - Мне эта свекла уже ночью снится.

- Как хотите, а я - спать! - заявила Паша, прикрывая рот рукой.

- Пашуня, ну пойдём, ты же знаешь, я без тебя. Афишу видала? Стихи бу- дуть читать, романсы петь!

Ловкая чёрненькая Катька выскочила из-за стола, схватила в руку платочек и тоненько заголосила:

- Здравствуй, милая моя, я тебя дождалси! Ты пришла, и я пришёл, и не рас- терялси!

... В Плещеевке только два сруба в центре села были крыты железом - правле­ние совхоза «Путь к коммунизму» и клуб, над дверью которого трепал ветер алое полотнище с белыми буквами: «Привет работникам трудового фронта!».

Здесь, в комнатах правления и большом зале клуба, вечерами горели элек­трические лампочки, и народ охотно шёл сюда услышать новости, посмотреть кино. Правда, в разгар танцев лампочки могли неожиданно потускнеть, ввергая в темноту собравшихся, затем так же неожиданно загореться вновь. Тарахтенье за открытыми окнами английского двигателя, когда-то отобранного у помещика, временами захлёбывалось, словно предупреждая народ о грядущей темени, но, на этот случай всегда в запасе имелись свечи, кинозал тут же превращался в тан­цевальный, в дело вступала гармошка. А чего сидеть в хате тёмными осенними вечерами? Здесь было весело!

Агитбригада прибыла на двух подводах, запряжённых уезженными лошадка­ми. Благо от Воронежа каких-то пятнадцать километров! Они везли с собой пла­каты и лозунги, аккордеон, трубу и скрипку.

Девочки протиснулись в зал, когда артистов и агитаторов залу уже представи­ли. На сцене, которая была освещена лучше, чем зал, они увидели «живую пира­миду» из четырёх человек, изображавшую звезду. В центре находился атлетиче­ски сложенный молодой человек с широко расставленными ногами; могучий торс обтягивало тонкое трико, на плечах и коленях атлета стояли худенькие барышни в красных блузках, белых плиссированных юбочках, белых тапочках и длинных белых носках. Яркие блузки девушек хорошо выделялись на фоне составных бе­лых полотен, на которых был изображён крестьянин, огромным кулаком сметаю­щий со своего пути маленькие корявые фигурки с карикатурными лицами, изо­бражающие кулаков, попов и прочую буржуйскую «нечисть».