Васильев В.В - Подвалы кантовской метафизики

Приведенные цитации позволяют набросать примерную схему юмовских аргументов, оказавших столь существенное влияние на Канта. Во-первых, внимание Юма было сосредоточено на проблеме причинности. Во-вторых, Юм предпринял попытку доказать, что это понятие не может принадлежать разуму или рассудку, но возникает как незаконный продукт опыта и воображения. Мы видим, таким образом, некоторый аргумент, приводящий к заключению о нерассудочном происхождении понятия причинности. При этом надо отметить два обстоятельства. С одной стороны, очевидно, что именно вывод Юма о нерассудочном происхождении понятия причины представлял опасность для Канта и стал предметом его будущих исследований: "Вопрос был не в том, правильно ли понятие причинности, пригодно ли оно и необходимо ли для всего познания природы: в этом Юм никогда не сомневался; вопрос был в том, мыслится ли a priori это понятие разумом и имеет ли оно, таким образом, независимую от всякого опыта внутреннюю истинность... вот насчет чего Юм ожидал разъяснения. Ведь речь шла лишь о происхождении этого понятия, а не о необходимости его применения" (4: 10).

С другой стороны, к заключению о том, что понятие причинности является продуктом воображения, Юма привела некоторая аргументация, и встает вопрос об оценке ее Кантом. Будь она для него заведомо ошибочной, вывод, сделанный Юмом на ее основании, не таил бы в себе никакой угрозы для кантовской философии и не рассматривался бы Кантом столь серьезно. Верно, однако, и обратное: если бы юмовские аргументы были, по мнению Канта, безупречными, он не смог бы заявить об "опрометчивости" и "неверности" юмовских заключений (4: 9), а также и о том, что он "отнюдь не последовал за Юмом в его выводах" (4: 11). Из всего этого следует, что аргументация Юма рассматривалась Кантом как частично верная, или верная при каких-то условиях. Об этих условиях речь впереди, сейчас же обратимся к самим аргументам и продумаем их структуру.

Судя по кантовским замечаниям из "Пролегомен", ядром аргументации Юма было утверждение, что разум не имеет никаких оснований допускать возможность необходимой связи между двумя событиями, т.е. возможность причинной связи между ними (4: 8-9). В самом деле, действие представляется как событие, необходимо следующее за отличным от него событием, причиной. Но любые два события могут быть помыслены отделенными друг от друга, и поэтому непонятно, как разум может мыслить их необходимо связанными. Все это дало Юму основание заключить, что понятие о причинной связи не может быть введено a priori (4: 9). Здесь надо сделать важное уточнение: если бы даже разум и был способен представлять подобные связи, то, поясняет Кант, они были бы "просто вымыслами" (там же). Из этого следует, что юмовские аргументы касаются не столько возможности абстрактно помыслить причинную связь между событиями, сколько доказательства возможности существования необходимо связанных событий. Если так, то аргументация Юма приобретает следующий вид: поскольку разум a priori не способен доказать возможность существования каузальных связей, понятие причины не принадлежит разуму. Далее, ясно, что доказательство возможности в данном случае может быть осуществлено только через доказательство действительности хотя бы некоторых причинных связей - иначе оно оставалось бы в рамках "вымысла". Однако поскольку оно должно быть априорным доказательством (это вытекает из самого существа проблемы), и так как для разума a priori одно событие ничем не отличается от другого, то доказательство действительного существования каузальных связей тождественно доказательству основоположения о причинности - "каждое событие имеет причину" (меньшего не дано!). Теперь аргументация Юма выглядит так: поскольку разум не способен a priori доказать основоположение о причинности, понятие причины возникает из опыта.

Проведенное уточнение структуры юмовской аргументации представляется вполне оправданным. Дело в том, что в первом издании "Критики чистого разума", вышедшем на два года раньше "Пролегомен", Кант, впервые заговаривая о влиянии Юма на свою философию, делает акцент именно на анализе Юмом основоположения о причинности (А 760, 765-767 / В 788, 793-794) и последовавшем из этого анализа выводе о нерассудочном характере данного принципа (А 766-767 / В 794-795). Вопрос же о происхождении основоположений и аналогичный вопрос о происхождении понятий для Канта тесно связаны друг с другом. И в 1770, и в 1781 году он считает, что понятия отвлечены "от присущих уму законов" (2: 289), формулировками которых являются как раз основоположения (см. XVII: 346).