Моррис Венден - Бог говорит но я думаю

мы уже говорили о том, что один из ключевых моментов к пониманию всей сцены заключается в следующем положении: спасение — это дар.

И все же, несмотря на то, что спасение дается каждому из нас даром, оно стоит нам всего, всей нашей жизни. Как связать это? Есть ли здесь вообще какая-то взаимосвязь?

Недавно я прочитал статью, написанную Карлосом Ортисом, проповедником, несущим служение в Южной Америке. Он предложил ясное и выразительное толкование:

«В 13-й главе Евангелия от Матфея мы читаем историю о купце и жемчужине, рассказанную Иисусом. Найдя жемчужину невиданной красоты, купец продал все, чтобы только стать обладателем этой жемчужины. Я нередко слышал такое мнение, что жемчужины — это мы с вами и что Христос отдал все, чтобы искупить нас. Я придерживаюсь иной точки зрения: бесценная жемчужина — это Он, Иисус. А мы — купцы, которые готовы любой ценой обрести счастье, уверенность в жизни и вечность. Когда мы находим Иисуса, мы отдаем Ему все, потому что Он и есть искомое счастье, мир, благополучие, вечность — абсолютно все. Итак, мы говорим:

— Мне необходима эта жемчужина. Сколько она стоит?

— Должен сказать, — начинает обладатель жемчужины, — стоит она недешево.

— И все-таки сколько? — настаиваете вы.

— Очень дорого.

— Но могу я все же купить ее?

— Конечно! Ее может купить любой человек.

— Но разве ты не сказал, что она стоит дорого?

— Именно так!

— Ну так сколько же?

— Она стоит столько, сколько стоит все, что у тебя есть.

Вы начинаете подсчитывать в уме.

— Решено, — говорите вы. — Я беру ее. Как нам оформить купчую?

— А чем ты владеешь? — спрашивает собеседник. — Давай запишем.

— На счету в банке у меня десять тысяч долларов.

— Хорошо, запишем: десять тысяч. Что еще?

— Да все. Больше у меня нет ничего.

— Совсем ничего?

— Ну если только несколько долларов в кармане.

— Сколько?

Вы начинаете исследовать собственные карманы:

— Тридцать, сорок, шестьдесят, восемьдесят, сто… Сто двадцать долларов.

— Замечательно. Что еще у тебя есть?

— Да больше уже ничего!

— А где ты живешь? — настойчиво спрашивает собеседник.

— В доме… Ах да! У меня есть дом!

— Запишем и дом, — говорит обладатель, драгоценной жемчужины.

— Что же, я должен жить в палатке? — удивляетесь вы.

— Есть и палатка? Не забудем и ее! Что еще?

— Я вижу, мне придется спать в машине…

— У тебя есть машина? Даже две? Обе они теперь мои. Обе машины. Больше ничего не забыл?

— Я и так отдал тебе все свои деньги, свой дом, машины, палатку… Чего еще ты хочешь?

— Ты живешь один?

— Нет. У меня жена и двое детей.

— Да, не забыть записать и жену с детьми. Что-нибудь еще?

— Больше у меня ничего нет. Теперь я остался совершенно один.

Внезапно торговец восклицает:

— Чуть не забыл! И ты тоже! Все теперь принадлежит мне: жена, дети, дом, деньги, машины и ты сам. И далее он продолжает:

— А теперь послушай, что я тебе предлагаю: ты можешь пользоваться всеми этими вещами. Но не забывай, что они принадлежат мне. И сам ты тоже принадлежишь мне. И как только я попрошу отдать мне что-либо из этого списка, ты безоговорочно исполнишь мою просьбу. Ведь отныне я — владелец всего!»

Вот что значит принадлежать Иисусу Христу.

Да, спасение — это дар, но обходится он нам очень дорого; мы отдаем за него все, что имеем. Для кого-то это слишком большое требование. Это слишком много для себялюбивого сердца. И это помогает нам понять, что история о женщине у колодца — это история об обращении.

К сожалению, в Церкви не так уж часто обсуждается тема обращения. Это поистине необъятная и неисчерпаемая -тема, и меня угнетает мысль, что мы пренебрегаем ею. Посвятив сорок лет жизни возвещению Благой вести, чувствуешь огромную неудовлетворенность при мысли, что мы практически ничего не знаем об обращении. А ведь в каком-то смысле это и начало, и одновременно основание опыта нашего спасения.

Как-то я решил как следует просмотреть свою библиотеку, чтобы найти материалы на тему обращения. У меня есть пятьдесят пять томов проповедей Чарльза Сперджена — объемистые книги, в которые включены абсо­лютно все выступления проповедника. Книга за книгой я перелистывал сочинения и других выдающихся проповедников. Фактически я проследил всю историю проповеди вплоть до отцов ранней Церкви, обратившись к периоду почти 2000-летней давности. И обнаружил, что

о теме обращения размышляли во все времена ничтожно мало.