девочка начала по обыкновению степенно готовиться к прогулке, и Готель не могла придумать ни
одной обоснованной причины, чтобы её остановить.
- Сегодня мы останемся дома, - сказала она сухо и невзначай.
Девочка обомлела; она посмотрела на свои руки, с горшками, совками и прочей так
необходимой на дворе утварью:
- Но после обеда солнце спрячется за вершиной горы, - объясняла она.
- Мы останемся дома весь день, - настойчиво добавила Готель.
- Но рапунцель, - забила, было, тревогу девочка…
- Рапунцель, нет! - не сдержавшись, выкрикнула Готель.
Наступила минутная тишина, в заключение которой у девочки задрожала нижняя губа, а по
щекам покатились невероятной величины слёзы; она стянула со стула Софи и, крепко обняв её
двумя руками, удалилась к себе в комнату.
- Рапунцель! - крикнула, было, ей в след Готель, но тут же, плюнув с досады, поправилась, -
Мария! Мари!
У Готель начиналась мигрень. От утреннего камина воздух бы сперт, и даже окно с
заливающим через него солнцем было открыто практически бесполезно. Раньше она никогда не
повышала голос на ребенка, и от этой перемены ей становилось ещё хуже. Всего лишь пару часов
назад она потеряла Кристофа, а теперь в другой комнате плакала её девочка. Оба её мира
столкнулись с оглушительным грохотом в её голове.
- Узнав о приходе своего возлюбленного, принцесса хотела предупредить его об опасности,
но не успела, и дракон своим огненным дыханием преградил ему путь, - читала Готель вечером.
Мария, казалось, совсем не слушала сказку в этот вечер, а смотрела из-под стеганного
овечьего одеяльца на маму, внимательно, словно не видела её никогда. Готель также мысленно
была далека от сюжета. Этой ночью ей предстояло похоронить Кристофа, своего любимого,
возможно, последнего мужчину в своей жизни, и при этой мысли у неё на глазах наворачивались
слезы.
- Бедный пастушок метался во все стороны, спасаясь от огня, - пересиливая себя, проговорила
Готель и почувствовала, как теплая ручка Марии легла в её ладонь.
- Не плачь, мамочка, - тихо проговорила девочка, - он спасёт её.
Готель закивала в ответ, хотя с болью осознавала, что её саму уже никто не спасёт. Её
единственный спаситель этой ночью нашел своё пристанище возле покойного астронома, а с ним
легла в землю и всякая надежда на спасение.
Правда, оставалось еще одно создание, способное вступиться за её бессмертную душу;
подходя к башне, Готель плеснула черпак воды под, повесивший голову, рапунцель и поднялась
наверх.
1459 год.
В одних книгах писали о морях и океанах, в других о невиданных животных, бескрайней
пустыне и фантастических песчаных дюнах. Так много всего было в книгах; их герои встречали
друг друга на городских площадях, возлежали на пирах и пели в соборах. Когда Мария была еще
маленькой девочкой, она выходила из детской с улыбкой, а чуть старше, с той же улыбкой
выглядывала окно; но очень скоро даже поляна вокруг башни перестала быть внешним миром,
стала скорее садом, какие бывают при знатных домах. Так говорилось в книгах: "Это было
прекрасное место для мечтаний и прогулок перед сном". Прекрасное, но замкнутое. И из-за
окружавших её гор не доносилось ни звуков войны, ни страданий, ни каких-либо других бедствий,
кроме мерной песни сверчков по ночам, да шума ветра долетавшего со снежных вершин.
Но по отрочеству к Марии начали приходить другие мысли. Она неожиданно открывала, что
материнская любовь, её окружающая, слишком болезненна и доставляет самой Готель много
грусти, когда в любви той вдруг теряется необходимость. Так что с годами, немое позволение
любить себя как дитя, стало горькой ответной любовью уже совсем взрослой девушки. А пока
мама спала, Мария украдкой убирала дом, стирала, перебирала зерно и готовила еду. Украдкой
читала. Украдкой взрослела.
По той же причине она ни разу не остригала своих уже непомерно длинных волос.
- Девушка заводит себе новую прическу, - сказала однажды и между прочим Готель, - как
знак желания что-либо в своей жизни переменить.
А Мария не хотела ничего менять. Вернее, хотела, чтобы мама так думала. И когда та
просыпалась, девушка снова становилась беспомощной, часы просиживала у окна; желала новых
книг (пусть то будут сказки), спасительного принца на белом коне, хоть что-нибудь, лишь бы это
"что-нибудь" поскорее уже произошло.
Готель же видела, как угасает её девочка в её присутствии и, напротив, как разгораются её
Читать дальше
