Неизвестно - Браво А. Комендантский час для ласточек

Эпилог

Никого из родных моих девчат-белорусок нет на сегодняшней Кубе, где «как грибы растут четырех- и пятизвездочные отели, — цитирую рекламный проспект, — построенные фирмами с мировым именем — испанскими Horizontes Ё Guitart, немецкой LTI». Ну, реклама она и есть реклама, тут кстати будет вспомнить известный анекдот — о том, как один праведник попал на адскую сковородку: заскучав в раю, попросился у святого Петра в пекло на экскурсию (желание вполне понятное: ничто так не возвращает вкус приевшемуся счастью, как страдания других), но вместо вечных мук узрел круглосуточный карнавал, песни да пляски, а полуобнаженные инфернальные аборигенки ничуть не были похожи на нудных старых дев — его соседок по элизиуму. Быстренько оформил мужик документы на пээмже и айда наслаждаться вечным посмертным праздником, но угодил аккурат чертям в лапы. А все потому, что туристическая поездка сильно отличается от постоянного жительства — это вам любой эмигрант подтвердит. Вполне возможно, что сегодня на Кубе действительно «необыкновенный рай для туристов» (это из той же рекламы), но вот жизнь Фелипы и Рейнальдо мало изменилась, это я точно знаю. И в тех шикарных отелях не они отдыхают. А как же Андрия Ниевес? Думаю, и она не заглядывает в те пятизвездочные, разве что нашла себе богатого североамериканского спонсора, в чем лично я сомневаюсь. Но чего на свете не бывает…

Впрочем, кое-кто и к аду умеет приспособиться, например, мой старый друг Ридельто: он и Рика живут теперь в Гаване, я иногда общаюсь с ними по телефону. Ридельто давно оставил ядерные изыскания на благо государства; продвинутый физик, он придумал способ подключаться к американским спутникам, чтобы воровать телевизионные развлекательные программы, а потом продавать их на черном рынке. Зарабатывает Ридельто по тысяче долларов в месяц. Неудивительно, что он подкупил полицию Гаваны и живет в свое удовольствие, как того и хотел. «Ты будешь смеяться, амигита, когда узнаешь, что мясо и фрукты я покупаю у человека, который ворует их в ресторане валютной гостиницы, где работает; одежду — у продавщицы из магазина, предназначенного для иностранцев. И так далее. Вор покрывает вора, и это называется социалистической экономикой!» — Ридельто, как всегда, остроумен.

Но нелегальный рай годится не для всех, так что не ошиблась Лидка, уехав-таки, как и собиралась, на Канары, да и мужа, пламенного коммуниста Армандо, умудрилась с собой увезти; а за ней, а за ней полетели прочь с того теплого края и прочие ласточки. (Успели, мои хорошие, как раз вовремя: вскоре после моего бегства «Аэрофлот» отменил льготный тариф для совкубинок.) Таня из Витебска теперь в Майями: муж ее успешно достиг североамериканского континента и забрал ее с двумя малышами (третий, новорожденный, умер в Сантьяго) в тамошнюю кубинскую диаспору. Ирина и Ольга, продав все, что имели, вместе со взрослыми детьми купили билеты на московский самолет, но до белокаменной не долетели: вышли в Ирландии в аэропорту Шеннон при пересадке, кубинских беженцев принимали во многих странах, по крайней мере, так писала Лидка. А еще она писала, что последние советские специалисты спешно покинули Кубу, репарто советико опустел; на мраморных скамейках и дорожках — осыпавшиеся цветы, которые никто не убирает; воспользовавшись бегством квартирантов и временным замешательством хозяев, тропические растения медленно захватывают пространство; когда-нибудь гигантские вьюнки оплетут шлагбаум, в пустую будку КПП, где не сидит больше меланхоличный охранник-кубинец, проникнут вооруженные до зубов кактусы, и весь городок потонет в одуряющем мареве орхидей…

Девочки мои, птички перелетные! Последним песо, последней ложкой сахара, разведенного в стакане воды, — часто это бывала пища на целый день — делились мы друг с другом, и наша амистад, о которой не зря расспрашивал меня тогда тот красавчик из органов, — дружба наша как раз и была настоящей, неподдельной. Это я осознала только здесь, в доме, похожем не на ласточкино гнездо, а на огромный бетонный колумбарий, в стране, где хватает хлеба, купленного не по карточке, и одиночества сколько угодно, — в родной Беларуси, куда вернулась из всех вас только я.

У верующих кубинцев есть обычай: один раз в году они облачаются в лохмотья и ползком передвигаются от порога своего дома до церкви Святого Лазаря возле Гаваны, чтобы святой отпустил им грехи. И я могла бы, кажется, проползти — через всю Латинскую Америку с Европой, лишь бы дотянуться хоть кончиками пальцев до моста через Березину, нагих, точно души в потустороннем мире, деревьев старого парка. До сих пор иногда не верю, что мне удалось вернуться домой... Долгое время после возвращения я просыпалась среди ночи, пила, задыхаясь, корвалол, — мне упорно снился один и тот же сон: я в Сантьяго, в доме на улице Агилера, мне уже никогда не выскочить из этой ловушки, я слышала во сне дребезжание возка cartero, крики марширующих толп и щелканье затворов. Посттравматический синдром с годами прошел, но… выскочить я так и не сумела. Вот она, моя клетка, не увитая больше розами, и даже цепкий плющ привял (а зачем, скажи на милость, жизни тебя теперь заманивать?), — и только где-то наверху, там, где по законам пространства должно быть небо, издевательски хихикает, раскачиваясь на прутьях, обезьяна.