Неизвестно - Юлов Юрий Фермер

Общий оптимизм нарушало повествование о «черных» снах. «Представь, Ди- мон. Вижу нормальный человеческий сон. Затем картинка застывает и на нее, светлую и жизнерадостную, начинает сверху течь какая-то черная гуашь, пока не зальет всё. А я остаток ночи любуюсь этой чернотой. Во сне, разумеется. И утром помню. Несколько раз было».

В конце Валерка желал мне достичь «наиболее высоких ступеней общества».

Я поступил с дневниками, как и советовал Жеребцов. Переписал от руки то, что счел нужным, как материал для работы, а выбросил только полную ерунду, которая не перестанет быть ерундой по крайней мере до конца жизни - моей и Жеребцова.

С того времени прошел еще год. Я по-прежнему живу один, если не считать нескольких - молчаливых и не очень - котов, которых подобрал на улице.

КОНЕЦ

Я дочитал рукопись, закрыл папку, завязал тесемочки и определил на стеллаж за спиной. Достал чистый лист бумаги, но всё, что пытался сформулировать, зачеркнул,, а затем на новом листе написал: «Автору: никаких «конклюзий»! Конец должен быть конкретным».

Правильное решение выкристаллизовалось само собой: через день Гра­довский был направлен в райцентр к Турчину. Вернулся Кирилл необычайно воодушевленным (для меня до сих пор загадка, как он сохранил бодрое со­стояние духа после трехчасового переезда на маршрутке).

Понимаете, Владимир Алексеевич, у Турчина дома живет не меньше десяти котов. Ну, как в той рекламе прошлых лет: «И за ней бежали тридцать три ее кошки». Он всех их называет по именам своих героев, только себя и Валерку не включил. Самый толстый у него - Йозеф, старый с рыжими подпалинами - Вильгельм, черная короткошерстная кошечка - Бажена, и так далее. Остальных - просто немецкими именами: при мне один с прогулки вернулся - Людвиг.

Получает в ветеринарной клинике около пятисот американских уёв. По ихним меркам - нехило. Правда, жаловался, что в последнее время за­держивают - задолбали проверки, власти затеяли перелицензирование, ограничивают ассортимент продаваемых препаратов и оказываемых услуг и предлагают контрольный пакет акций передать государству.

А вот еще! Бывшая жена Турчина теперь редактор газеты «Любовь и Надежда», которую ей подарил спонсор и по совместительству - новый муж. Вы ведь Любовь Сереброву знаете? Бывшая Турчина! А Надежда - это мать спонсора. Как вам расклад?

...Ну, еще бы я Любу не знал! Она ведь у меня еще студенткой подраба­тывала года два, когда Кирилла и близко не было, а потом... Да-да, вышла замуж и съехала в провинцию: мол, надо быть ближе к народу и всё такое прочее. Правда, Сереброва - тоже псевдоним, но это неважно.

Еще больше я обалдел, когда через неделю Градовский за кофейком в по­рядке обмена житейскими новостями положил на стол книгу В. Жрецова «Жизнь-бомжарня» и зачитал резюме: «Автор книги, член Союзов журна­листов Белоруссии и России, бывший выпускник Омского университета, человек с богатым жизненным опытом, описывает ту сторону жизни общества, от которой мы стыдливо, с брезгливостью, неприязнью и стра­хом отводим глаза.. Нет сомнения в том, что книга вызовет не меньший резонанс, чем в свое время «Трущобные люди» В. Гиляровского и позднее «Москва - Петушки» В. Ерофеева».

Градовский протянул книгу и изрёк эдак обрадованно:

- Встряхнулся наш Жеребцов! Семью завел, умеренно в религию ударил­ся, по утрам зарядку делает.

- С чего ты взял?

- Он в предисловии пишет А самое главное - демонстративно отказался от мяса животных, мотивируя свое вегетарианство тем, что у людей и животных слишком много общего.

- С чего ты взял, что это Жеребцов, спрашиваю? Я вижу только некоего Жрецова, в том числе и в выходных данных!

- В предисловии написано, что раньше у автора была другая фамилия, от которой он отказался, как и от прошлой жизни.

- Какая другая, на хрен!? - Меня уже и терпение покидать стало.

Кирилл постукал себя пальцем по лбу (я уж подумал, что он показыва.ет,

что один из нас дурак. Я б тебе, блин, постукал!) и ткнул в фотографию автора на обложке:

- Родинка у него над левой бровью - помните, в начале повести... А еще, если обратили внимание, на вкладыше анонсируются книги «За что сидим?» - интервью с заключенными с учетом их статуса до ареста, и «Люди - зверье», о том, что.

...А я его озадачивал темой о воздействии удара молнии на человека. Он отбрехался - мол, козе понятно: как карта ляжет, какую зону заряд пробьет. Уничтожит человека или возбудит дремавшие в нем качества И занимаются этим сейчас те, кому делать не фиг. А он вот над чем не­делю мудохался: над Турчиным, Жеребцовым да Шонером с его Дольфами и Кречинскими...