Неизвестно - Юлов Юрий Фермер

- Я понял тебя, Димон. Запомни: с возрастом становишься циником. В принци­пе нас никто не любит, на нас лишь претендуют. А впоследствии перестаешь лю­бить себя. И еще: любой жизненный импульс, искреннее рвение побуждают лишь питиё и соитие. Или подготовка к питию или к соитию. Остальное от скукоты. Жизненная программа выполнена. Или же срок ее выполнения закончился. К тому же мои предки (я имею в виду отца, деда и дядек - больше запомнить советская власть не дала) долго не жили: все в сорок - пятьдесят уходили.

- Ясно, Валера. - Я позволил себе перебить старшего по возрасту и жизненно­му опыту, что со мной случалось единичные разы. - Тут дело в том, что в твоем роду давно не было прецедента преодоления критических лет. Пойми, это доста­точно просто. Мне кажется, что у тебя нет химической зависимости ни от чего, включая водку, которую ты, наверное, не меряя пил, еще когда учился. Ты на грани и сам должен решить: или жить дальше, или же уйти в мир, где тебя до­жидается вся мужская линия. Не лучше ли тебе явиться туда человеком, который преодолел проклятие рода?

- Говори, доктор Херболит.

- Покрути шариками - найдешь решение. Начни жить сначала. Твои сорок - половина человеческого века. Не больше.

- Вот тебе и тихушник. Я так и думал, что с тобой надо быть осторожнее. А теперь послушай меня: еще Довлатов сетовал, что о водке (я склонен думать, он имел в виду любую гарь, освобождающую мысль) сказано много плохого и ничего хорошего. Посмотри на нас. Ты умный, тебе не надо объяснять - на кого. Вспом­ни историю страны и пространства. Поройся в энциклопедиях, проанализируй век исторически активных личностей. Регулярные войны истребляли поколения сорока-пятидесятилетних. Дети и женщины оставались дома - мужчины шли во­евать. Приходили враги - и они выходили вперед, выполняя долг перед семьей и Родиной. Они уже не были проворны и живучи, а смерть не оставалась в долгу.

А теперь самое главное: войны тоже затевают не пацаны. Они могут только подраться - у них сильно жизнелюбие. Старики воюют в крайнем случае, предпо­читая худой мир. Я о лидерах государств - можешь проверить.

И подвожу к выводу: мы - невостребованные воины, ни в грош не ставящие жизнь. И пьянство наше - альтернатива войне. Как это я так резко, а?

Валерка победоносно-выжидательно улыбнулся.

- Македонский, кажется, молодой был.

Валерка вздохнул:

- Дался тебе Македонский. Обезьяна, ничего не понял.

КУНСТКАМЕРА

- Первое, с чем я хотел бы вас ознакомить, - кунсткамера. По большому счету она не представляет собой ничего необычного. Скорее всего, вам приходилось встречать нечто подобное в музеях и охотничьих магазинах. - Шонер толкнул дверь и пригласил войти.

Вспыхнули вертикальные лампы дневного света, установленные по стенам комнаты, но тут же исчезли из сознания, так как возникла картина тропических джунглей, освещаемых полуденным солнцем. Почти одновременно (после секунд­ного оцепенения) скептически настроенный мозг выдал оценку: даже если чучела и были сделаны талантливым таксидермистом, то решение расположить их и при­дать им соответствующие позы, наделить обличье такой свирепо-обыденной на­правленностью мог только художник - творец, живущий в отрыве от реальности и отчаянно пытающийся по зыбкому канату искусства перейти от возбужденного кошмарами сознания к умиротворенному восприятию действительности.

Прямо у моего правого колена, разведя черные губы, оскалилась собака динго, казалось, уже вкусившая плоти, о чем свидетельствовала застывшая кровавая струйка из уголка ее рта. Хотя, возможно, именно она и была причиной смер­ти громадного сумчатого волка, лежащего на боку, вздернувшего, да так и не опустившего в смертельной агонии заднюю лапу. Я прошел в центр зала, чтобы дать возможность осмотреться остальным, и оказался под распущенным веером лирохвоста, который прихотью художника устроился на ветке пальмы. Прямо передо мной сидела сова (опять же капризом творца занесенная в кунсткамеру), повернутая. Короче, лапки ее обхватили сучок, но голова была развернута в противоположную сторону. Снизу шипели (нет, какое шипенье! - полумрак и тишь) какие-то крысообразные сумчатые. В верхнем углу, чмокая, жрал банан коала, а в нижнем самозабвенно оплодотворялись казуары.

- А человек при чем? - вывел меня из полутранса Валерка.

- Человек - неотъемлемая часть Природы. Именно так - «неотъемлемая»! Все­вышний подарил ему возможность быть любимым из ее детей, - ответил Шонер.