Горшков Александр - Надежда и Вера

– Обалдеть, какая вкуснятина! Пробуйте, пробуйте, не то сам слопаю! Никому не оставлю! Дарьюшка, еще неси, да побольше вот этой печеночки жареной.

Смагин не уставал нахваливать стоящую перед ним вкуснятину. Но вдруг остановился и взглянул на сидевшую напротив Надежду.

– Наденька, чего не ешь? Помнится, ты всегда любила жареную печенку. Что случилось?

– А то и случилось, что для Надюши мы приготовили особое блюдо, – вместо нее ответила все та же миловидная горничная Дарья, которую в доме давно знали и любили как заботливую хозяйку. И поставила перед ней мисочку, накрытую серебряной крышкой.

Застолье мгновенно прекратилось и все уставились на Надежду в ожидании того, чем она хотела удивить.

– Нам-то хоть кусочек оставь, – жалобным голосом попросил Смагин, тоже не зная, что было под крышкой. – Ма-а-а-аленький. Пожалуйста. Для папочки твоего любимого.

– Да тут всем хватит, мне не жалко, – рассмеялась Надя. – Раз, два, три! Налетай, разбирай!

И, сняв крышку, поставила миску на середину стола. Но каково было изумление, когда все увидели там самую обыкновенную печеную картошку: без приправы, без добавок – только картошка. Никто к ней даже не притронулся. Надя же взяла одну картошину и стала есть, посыпая солью.

– Почему не пробуете? Очень вкусно. И полезно, между прочим.

Павел Степанович вопросительно взглянул на Веру, но та, подмигнув отцу в ответ, многозначительно покрутила пальцем у виска. Потом он посмотрел на сидевшую рядом Любовь Петровну, которая почувствовала неловкость ситуации и постаралась разрядить обстановку. Натянуто улыбнувшись, она тоже очистила картофелину.

– А что? Недурно, мне нравится, давно такой не ела. Паша, помнишь, как мы ее уплетали в молодости, когда студентами были?

– Ты еще вспомни, как мамкино молоко сосала, когда в пеленках была, – чувствовалось, что Смагин был не просто обижен, а оскорблен подчеркнутым нежеланием дочери поддержать его за столом. Он уже готов был возмутиться, но Любовь Петровна тихонько толкнула его под столом коленкой. И в это время снова вошла горничная, держа большой серебряный поднос, тоже накрытый крышкой. Увидев его, Смагин воспрянул духом.

– А вот и обещанный сюрприз, – он поднялся из-за стола и, приняв поднос, сам торжественно поставил его на середину стола. – Не только тебе, Надюшка, удивлять нас. Итак: раз, два, три! Налетай, разбирай!

Над столом разлился острый чесночный запах.

– Держите меня, сейчас упаду! Вилку мне, вилку! И тарелку! Самую большую!

И стал первым накладывать то, что там лежало: свежеприготовленная черемша.

– Подарок от моих лучших друзей-ингушей! Настоящая ингушская черемша! С гор Кавказа! Что может сравниться с этим чудом!

И, захлебываясь от еще большего восторга, стал наслаждаться вкусом дикорастущего чеснока, приготовленного по-особому с томатным соком. Отложили себе в тарелочки Любовь Петровна и Надя. Вера же не только не прикоснулась, а брезгливо взглянула на то, как ее нахваливал отец.

– Как такую гадость можно есть? – хмыкнула она. – Фу, один запах чего стоит…

– Что ты понимаешь? – Смагин даже не обратил внимания на этот высокомерный тон. – Попробуй, а потом говори. С этим чудом природы ничто не сравнится!

– Ну да. Попробуй, а потом пойди к друзьям, – снова хмыкнула Вера. – Представляю, что о тебе скажут. А уж подумают что… Гадость! Фу!

– А мне нравится, – теперь подмигнула отцу Надежда, положив на тарелочку еще ароматной черемши. – Папуля, передай мое спасибо дяде Хамиду и дяде Мусе. Скажи, что я их помню и люблю, а от подарка в полном восторге. Можно я матушке возьму немного и сестричкам? Они такого никогда не пробовали.

– Хоть всю забирай, – Вера оттолкнула от себя поднос. – Только там такую гадость и жрать. Мало прет за версту монастырским старьем, так еще этого дерьма налопаться. Нет уж, извиняйте. Тьфу! С вами рядом стоять противно, а после черемши вообще тошно будет.

Вера подскочила из-за стола.

– Наслаждайтесь этой гадостью сами, а у меня деловая встреча. Не хочу появиться в обществе нормальных людей с таким «изысканным» ароматом изо рта. Никакая зубная паста, жвачка не поможет. Приятного аппетита всем вам, дамы, и господа!

И, демонстративно заткнув нос, еще раз фыркнув на черемшу, покинула застолье.

– Пообедали.., – Любовь Петровна положила вилку на салфетку рядом с тарелочкой и опустила глаза. – В кои веки собрались вместе – и разбежались.

Она с укоризной взглянула на Надежду.