Горшков Шарка - Репортёр

– Это если бы ты меня надумал усыновить, то я бы мог тебе что-то посоветовать. А здесь и так все ясно. Вот как Марта отнесется к этому – не знаю. Ее и спроси.

– Марту тоже не нужно спрашивать, – она распахнула двери и, широко улыбаясь, вошла в палату. – Марта одобряет такое решение. Для девочек это было как второе рождение. Вот почитайте, что про вас пишут.

И положила перед ними на столик свежие газеты, выложив рядом и свои пакеты. Друзья лежали на специальных кроватях для пациентов с сильными ожогами, забинтованные до самых носов.

– Герои! Ждите теперь телевидение, прессу. Настоящих героев сейчас мало. А теперь сразу много. Одни герои спасли детей, а другие герои спасли первых героев.

Друзья молчали и, улыбаясь, смотрели на Марту, ожидая от нее нагоняя за свой отчаянный поступок.

– Я поняла, что между вами общего, – Марта стояла посредине больничной палаты. – После того, что произошло там, я это поняла.

– И что ты поняла? – Алексей перемигнулся с Асланом. – То, что мы оба кавказцы – и так понятно.

– Нет, между вами не это главное.

– А что же? – Алексей приподнял свою подушку, чтоб лучше рассмотреть Марту.

– Вы оба… Вы оба.., – Марта от волнения снова забыла подходящее русское слово, но, вспомнив, выпалила его:

– Я поняла, что вы оба сумасшедшие!

– Мы больше не будем! – в один голос ответили друзья и рассмеялась.

Марта же вдруг заплакала и, вытирая слезы, присела рядом с Алексеем.

– Вы оба сумасшедшие! А что было бы, если… если б вы там…

У нее на глазах снова быстро навернулись крупные слезы.

– Что было бы? Ничего страшного, – попытался отшутиться Алексей, пока Аслан молчал. – Нашими именами назвали б улицы, школы, корабли… Разве это плохо? Ты б читала наши имена и гордилась нами. Тебя бы приглашали в школы, где ты рассказывала б детям, какими мы были хорошими, воспитанными, послушными…

– Перестань, – прошептала Марта, присев рядом и взяв его забинтованную руку. – Вы совершенно не подумали о том, что могло быть.

– Потому что думали о детях, – согласился Алексей, – Ваше государство ведь думает об этих несчастных детишках? Вот и мы тоже подумали о них. Что в этом плохого?

– Нет, вы правда сумасшедшие, – повторила Марта, успокаиваясь. – Что же теперь?

– Я лично начну новую жизнь, раз ты не против, – ответил Аслан. – Заберу сестричек – и домой. Зарема, жена моя, уже ждет, готовится.

– А вы, господин Соколов?.. – улыбнувшись, Марта спросила Алексея, все время обдумывая, как сообщить ему свою главную новость и не зная, как он отнесется к ней.

– В мои годы жизнь не начинать надо, а начинать подводить ее итоги. Я лично так думаю.

– А вот тут, батенька, я вам могу возразить, – тут же отозвался Аслан. – Начать новую жизнь никогда не поздно. Когда есть во имя чего…

– Или во имя кого, – так же осторожно добавила Марта.

Алексей сделал невероятное усилие, чтобы через тугую повязку на лице улыбнуться. Потом он такой же забинтованной рукой позвал Марту ближе к себе и прошептал ей на самое ухо:

– А ты сделаешь мне подарок?

– Какой? – одними губами спросила Марта.

– Во имя которого можно начать новую жизнь.

Марта собрала всю свою волю и так же тихо ответила:

– Мне кажется… нет, я знаю, что такой подарок тебя уже ждет… Через девять месяцев…

И заплакала, уткнувшись в забинтованное плечо Алексея.

– Э, э, братан, ты чего там нашептал Марте? – понял по-своему ее слезы Аслан. – Что за слезы?

Марта вытерла заблестевшие на щеках слезинки и улыбнулась, сияя от счастья:

– А в горы мы поедем? Ну, туда, в ваши горы…

– Ничего не понимаю, – удивленно взглянул на Марту Аслан. – Причем тут горы? Обязательно поедем. Я ведь обещал. Слово ингуша!

– Я очень хочу увидеть ваш Кавказ! – Марта посмотрела на друзей умоляющим взглядом.

– Не боишься? – теперь улыбнулся Аслан. – Там ведь была война, да и сейчас неспокойно.

– А я не поеду воевать. Я поеду туда с миром. Горы меня пустят. И примут…

Выйдя из больницы, Марта долго бродила по улочкам и главному городскому парку, наслаждаясь быстро уходящим осенним теплом и радуясь своему счастью. Сама того не заметив, она снова оказалась перед храмом, где над входом висел образ Богоматери с Младенцем. Марте показалось, что Святая Дева глядела на нее без всякого укора, тоже радуясь счастью Марты и благословляя ее материнство.

Она зашла вовнутрь и поставила несколько свечей перед тем образом, который встретил ее, когда она впервые переступила порог этого храма. И здесь лик Богоматери светился особым светом, источая благодатное тепло, и оно касалось самого сердца Марты, окончательно умиротворяя его. От этой дивной тишины на глаза Марты снова набежали слезы, но они уже не давили ее, не терзали, доводя до отчаяния, а открывали сердце для совершенно неведомых доселе чувств: тихих, светлых, божественных, как и этот кроткий взгляд юной Девы, исполненный чистоты и святости.