Черных Вероника: Интернат

– Это хорошо, – удовлетворённо произнесла Крисевич. – Он на нас попрёт, а мы – р-раз! И обухом по его долбанной башке!

Переговариваясь, они вернулись в кабинет директрисы выстраивать планы и звонить по инстанциям. Душкова к ним присоединилась и добавила пару идей борьбы с ненавистным попом и с ещё более ненавистным Богом. Про детей Люция Куртовна, играя ямочками, придумала:

– Свидетели и непокорные экземпляры нам не нужны. Вы согласны?

– Согласны, конечно. Но как от них избавиться? Домой не вернёшь, – кисло проговорила Крисевич. – Нам за каждого ребёнка такие деньги отваливают!

Она спохватилась и захлопнула рот, искоса глянув на своего зама.

Люция Куртовна успокоила:

– Не волнуйтесь, мои дорогие. Ювенальная юстиция настолько гибкая, настолько широко охватывающая, что поводом для изъятия ребёнка из семьи может явиться и чих, и синяк от падения или удара об косяк, и неумение пятилетнего ребёнка читать и считать на уровне второго класса начальной школы.

– Пятилетнего?! – поразилась Крисевич. – Такие малявки должны уже уметь читать?! Ну и абсурд! Совсем эти управленцы от образования спятили. Они бы в два года требовали скорость чтения проверять!

Люция Куртовна дипломатично пожала плечами:

– К счастью, не мы разрабатываем программы обучения, и нас касается лишь неуспеваемость по государственной программе. И вообще, речь не об образовании. Понимаете?

– Понимаем, конечно, – ответили Крисевич и Пугинский.

– Так что первое дело – удалить смутьянов, которые баламутят атмосферу интерната и зовут к восстанию. Второе дело – из лидеров и сильных личностей ковать свои кадры, которые помогут нам держать в узде дисциплину ваших воспитанников.

– Типа «старшаков»? – уточнил Пугинский.

– Совершенно верно, Георгий Николаевич, – улыбнулась ласково Люция Куртовна. – Только ваши «старшаки» трусы, лентяи, изверги, а нам нужны смелые накаченные парни, умелые манипуляторы, знакомые с психологией.

– И где их взять? – спросил Пугинский.

– А где их всегда берут, Георгий Николаевич? – из своей собственной среды воспитывают.

– Понятно.

– Очень хорошо, когда тебя окружают понятливые люди, – с облегчением улыбнулась довольная Душкова.

– А как мы избавимся от смутьянов типа Enterа? – напряжённо спросила Крисевич.

– Хорошо, от Кедраша избавились, – пробормотал под нос Георгий Николаевич, и женщины, расслышав, согласно покивали.

– От вашего Enterа также спокойно избавимся, – пообещала Душкова. – И, в принципе, из вашей мятежной двести двадцать девятой спальни кое-кого вполне можно… э-э…

– Ликвидировать? – подсказал слово Георгий Николаевич.

– Ну-у… это вы резанули, конечно, – рассмеялась Душкова. – Скажем… не ликвидировать… а вывести из строя… привести в полную негодность.

Алла Викторовна и Георгий Николаевич обменялись понимающими взглядами. Очень тихо Душкова сказала им несколько фраз, и пара надзирателей над интернатом ухмыльнулись:

– Это то, что надо! – воскликнула Алла Викторовна.

Её бесцветное лицо своим выражением напоминало кошку, только что пообедавшую мышкой. Георгий Николаевич щурил торжествующие глаза.

Глава 28. ДЕНИС В БОЛЬНИЦЕ

Волна пищевых отравлений нагрянула так внезапно и накрыла столько ребят, что на тридцать четвёртый интернат обратили внимание санэпидемстанция и управление образования. Семерых детей забрали в больницу, несмотря на увиливания, враньё и яростное сопротивление Крисевич, Пугинского и Душковой. Начальство, к его вящему негодованию, сняли с руководства и держали во взвешенном состоянии, пока работали комиссии – медицинская и комиссия по правам ребёнка.

Выяснилось, что еду отравили, что интернат обладает всеми признаками психологического дискомфорта и нарушения всяческих норм содержания. Подстёгнутые активной деятельностью иерея Григория Небесного, к вопиющему скандалу подключились СМИ, депутаты, школы, церковный приход, комитет по делам семьи и молодёжи, союз православной молодёжи «Пересвет» и общественность.

Город загудел, возмущаясь тем, что творилось под его носом и с его, собственно, ведома.

Отозвали и Душкову. Люция Куртовна при объявлении ей приказа об увольнении улыбалась и играла ямочками, будто предвидела, что сокращение её должности тут не значит, что она не продолжит свою деятельность в сфере ювенальной юстиции где-нибудь там.

Поджав губы, бледнее простыни, Алла Викторовна Крисевич едва сдерживалась, чтобы не закатить истерику. Что она не преминула сделать чуть позже, избрав объектом великой своей обиды на несправедливость и гнева замкнувшегося Георгия Николаевича, который напряжённо обдумывал планы мести.