Черных Вероника - Интернат

Обед. Денис воспрял духом, не ясно сознавая, почему. Заметил толстую девичью косу, разделяющую спину надвое, и едва скрыл половину волнения.

– Ты чего такой? – спросил его черноволосый Игорь Вострокнутов.

– Какой тебе ещё? – огрызнулся Лабутин.

– Странный…

Догадался, зыркнул по сторонам, придвинулся:

– «Дурь» где-то надыбал?

– Спятил, – убеждённо ответил на это Денис. – Какая в банку дурь?!

– Тебе виднее, – заговорщицки прошептал Игорь.

А Миша Букашечкин солидно одёрнул приставалу:

– Отойди от него. А то шандарахнет, золу от тебя собирать придётся.

– Отчего это он меня шандарахнет? – ощетинился Игорь. – Я ему ничё не сделал.

– От влюблённости, балбес, – ласково сказал Миша.

Игорь разинул рот, а Денис покраснел и шандарахнул и Игоря, и Мишку, чтоб не болтали всякую чушь. Разозлился так, что сел со своим подносом спиной к девчачьему столу и молниеносно слопал свою порцию, не заметив вкуса.

Злобно глядя прямо перед собой, размашисто шагая, он отнёс поднос с грязной посудой на конвейер и, сунув руки в карманы, продефилировал по столовке до дверей с видом полного равнодушия, но стиснув до боли зубы.

В переходе между зданиями он столкнулся с Михаилом Натановичам и пробормотал «Здрасьте». Галайда было начал:

– Денис, я тебе что сказать хотел…

Но тот не остановился, чувствуя, как горят щёки, и боясь сорваться и нагрубить. А хуже того – расплакаться.

В классе он достал из пакета учебник истории и открыл его где-то в середине. Капец, теперь насмешек не оберёшься…

Вдруг перед ним всплыло ясное лицо Серафима. Он словно хотел сказать что-то, но хотел, чтобы Денис догадался сам. Эх, был бы он сейчас рядом! Нипочём были бы насмешки!

Но, в конце концов, Денис устал слыть за слабака. Он сам не постоит за себя? Да запросто постоит! Недаром ведь Серафим был в его жизни. И есть. Даже если не рядом, а где-то в других мирах.

И когда в класс стали возвращаться мальчишки, Денис встретил их с поднятой головой.

Щучик подсел к нему, брякнул:

– Enter, ты чё, правда, втюрился?

Денис спокойно выдержал его любопытный взгляд и с достоинством ответил:

– Во-первых, не втюрился, а влюбился. А во-вторых, тебе завидно? Так сам влюбись. А не имеешь такого таланта, так замолкни и кулак грызи.

Улыбнулся широко и, не моргая, впился глазами в глаза Щучика. Тот долго не продержался, отвернулся, пробурчав:

– Да ладно, ладно, чего взъелся. Я шутканул. Влюбляйся себе, сколько влезет. Я-то чё, против, чё ли?

Денис со спокойным достоинством пожал плечами.

Прозвенел оглушительный звонок. Мальчишки расселись по местам и выжидательно уставились на дверь.

Она отворилась и впустила Пугу и странного мужчину с длинными чёрными волосами, схваченными в «конский хвост», с небольшой густой бородой, одетого в строгий деловой костюм – тоже чёрного цвета.

Странный в этом бородаче был и его взгляд – синий, ясный и… добрый. Такой добрый, что его хотелось пить. Такой, будто он заранее полюбил будущих своих учеников, и теперь дарит любовь не за успехи в предмете, а просто так. Будто он не учитель, а отец всем мальчишкам в классе.

Он смотрел и чуть улыбался. У мальчишек сами собой пооткрывались рты.

– Чё за фрукт? – громко прошептал кто-то.

На «фрукта» бородач не обиделся, чуть заметно улыбнулся. Пугинский прищурился на нахала, но вслух его не отметил.

– Представляю вам нового учителя истории, – металлическим голосом, не здороваясь, сказал Георгий Николаевич. – Григорий Сергеевич Небесный.

И, не прощаясь, удалился.

– Вот так фамилия! – не удержался один из учеников, Сергей Деньгин.

Небесный весело кивнул.

– Сам переживаю, – откликнулся он охотно. – И что за фамилия? О чём? То ли, что в облаках витаю, о небывалом фантазирую, то ли мыслью к Богу устремляюсь.

Мальчишки понимающе переглянулись.

– Так вы поп? – догадался Игорь Вострокнутов.

– Поп. А что, у вас попов не жалуют? – улыбнулся Небесный.

– Да ничё, привыкли уже, – успокоил Игорь, и все хихикнули.

– Привыкли? – переспросил Григорий Сергеевич.

– Ага, – встрял Певунец. – У нас тут пацан был, тоже в Бога верил. Молился, просился в церковь сходить. А только Кедраша не пустили, и молиться не давали. Так он втихаря.

– А потом его чуть не убили, – зло добавил Денис. – Еле вон Галайда в больницу переправил. Знаете, нет? Серафим Кедринский зовут.

Григорий Сергеевич внимательно посмотрел на него.

– Жив Серафим, не волнуйтесь, – сказал он негромко. – И здоров. В семью вернулся. Всем вам привет передаёт. Говорит, молится о вас Богу, чтобы и вы дом поскорей увидели.