Черных Вероника - Интернат

Хамракулов ухмыльнулся:

– Пищит какой-то мумрик в мышеловке.

– А где наша кошка? – насмешливо промяукал Кульба и выставил вперёд руки с растопыренными пальцами.

Денис спокойно посоветовал:

– Ты бы, Славка, маникюр бы себе сделал, что ли. А то давай, я подстригу, не побрезгую.

«Старшак» посерьёзнел, набычился. Опустив, руки, он сжал кулаки.

– Нарвался ты, Enter, круто, – процедил он. – Ты, чё ли, мечтаешь, чтоб власть наша кончилась? Забудь. Мы при любом режиме нужны, так что пиши завещание.

– Сам пиши, – возразил Денис. – И новеньких не трожьте.

– Как это – не трожьте? – будто удивился Кульба. – Совсем?

– Совсем, – подтвердил Лабутин. – Или тебя чесотка замает, если ты кого не побьёшь?

Кульба скривился:

– А чё? Точно! Замает!

– Нельзя традицию нарушать, Enter, – назидательно пронзительно Хамракулов. – Это вредно.

Денис вздохнул.

– Ну, дети малые просто, честное слово.

И получил удар в живот. Двести двадцать девятая спальня секунд десять стояла над избиваемым Лабутиным, а потом бросилась на помощь, молотя, куда ни попадя.

Ванёк и Валёк не ввязывались в драку; стояли поодаль и круглыми глазами смотрели на свалку.

Свалку вскоре раскидали воспитатели. К Вальку подбежала Кира, выясняя, не пострадал ли он. Брови её сошлись на переносице.

– Совсем с ума сошли, – пробормотала она, со страхом поглядывая на помятых «старшаков». – Зачем лупить друг друга, когда и так жить страшно?

Вставшая рядом с ней Надя Ляшко поддержала её:

– У мальчишек вечно драки на уме.

– Не лезьте к нам, пожалуйста, – со слезами в голосе попросила Кира и взяла брата за руку.

– А с тобой мы после разберёмся, ягодка, – пообещал Хамракулов, впиваясь в тоненькую фигурку жадным противным взглядом. – Где-нибудь в закуточке платье-то задерём и побалуемся, тебе ж не впервой, а?

Девочка застыла. Отпустила брата. Краски на её лице пропали, как стёрлись ластиком. Кульба хохотнул:

– Приятен секс с родным папашкой, а, девочка? То есть, женщина?

– Баба, то есть! – заржал Хамракулов.

Одного взгляда на Киру хватило, чтобы понять: её и вправду насиловал родной отец. Но ни одной слезинки не потекло по впалым щекам. Только полыхнуло от неё такой болью, что ребята притихли.

– Ну, вы сволочи, – тихо прорычал Лабутин и со всего маху засадил в челюсть сперва Хамраку, потом Кульбе.

Он их бил, пинал и кусал, будто загнанный зверь настигнувших его охотников, и не видел ничего вокруг, только мёртвое лицо девочки, заслонившее в Денисе весь остальной мир. Даже виртуальный.

Его выхватили, оттащили к стене и держали, пока не прибежала медсестра, только сегодня начавшая работать в интернате вместо Гузели Маратовны Гинзулы. Она ахала, причитала, пребывая в совершенном ужасе от интернатского контингента, но быстро делала своё дело: осматривала, мазала, нажимала, вливала успокоительное в рот, вытирала кровь.

– Совсем с ума посходили, – сердито проворчала медсестра, закончив процедуры. – Чёрт, что ли, в вас всех вселился?!

Она посмотрела на Киру, которую обнимала за плечи Надя Ляшко, и озабоченно спросила:

– С тобой всё в порядке?

– Да, Евгения Леонидовна, – едва слышно ответила Кира.

Надя сердито сказала:

– Да ничего с ней не в порядке! Разве сами не видите? Этих дураков давно в карцер надо посадить. И не на час, а на год, чтоб научились сперва разговаривать, а потом махаться. Неандертальцы.

– Че-го-о?! – возмущённо протянул Хамрак. – Это кто тебе неандертальцы?!

– Вы оба, – бесстрашно назвала Надя.

– Мало получала?

– Ни копейки, – фыркнула Надя. – И от тебя – не собираюсь.

– Ты, сука! – рванулся к ней Хамрак, но перед ним встали Гарюха и Миша Букашечкин.

– Остынь, Влад, – веско произнёс Гарюха. – Вас двое, а нас – войско. Подавим.

– А будешь к младшим приставать, мы тебе «тёмную» устроим, – пригрозил всегда тихий и застенчивый Миша и оглянулся. – Правда же?

Ребята не враз, по одному кивнули, поддерживая Мишкино обещание.

Медсестра печально вздохнула и откровенно сказала:

– Здесь у вас просто бедлам и «дедовщина». Зачем я только во всё это ввязалась? Лучше б в поликлинике пахала. Там хоть пациенты не дерутся.

Она собрала аптечку, взяла за руку Киру.

– Пойдём-ка со мной. И ты тоже... как тебя....

– Надя.

– И ты, Надя. С этим что-то надо делать

Она увела девочек в медкабинет.

«Старшаки», провожаемые злыми дерзкими взглядами малышни, удалились, пытаясь хорохориться и обещая наябедничать Крысе или Пуге или малознакомой, но наверняка такой же вредной и жестокой, хоть и под сладким соусом, Душечке.