Шаманская Юлия: Милый белый свет

У меня тоже не укладывалось, потому что Ирина казалась в целом хорошей женщиной. И психически вполне уравновешенной, если не считать вспышек ревности. Ну, не нам ее судить. Хорошо, что ей не удалось покончить с собой, а пока человек жив, всегда есть надежда. Молюсь я за нее дома, в церкви, понятно, нельзя.

-Как ты так спокойно можешь рассуждать о таких вещах? - возмущаюсь я, - как вообще о таком человеке можно молиться?

-Это я сейчас так рассуждаю, - отвечает Тоня,- а тогда моя, и без того потрепанная нервная система, не выдержала.

Я перестала есть и спать, начинала рыдать по любому поводу. Свекровь прекратила меня пилить, чувствовала свою вину, за то, что не верила. Но меня это не утешало. И ничего не могло утешить, что-то мучило изнутри, какая-то безнадега. Тогда я вспомнила, как в аэропорту твердила: «Господи помоги!», и стала повторять эти два слова снова и снова. Опять стало легче. И я решила пойти к Богу. Туда, куда ходил его искать мой покойный муж, именно в тот монастырь, где он гулял с маленьким Сережкой.

В один прекрасный день, надела юбку, захватила платок, и пошли мы вместе с сыном в «Божий садик». Это он так назвал монастырь, когда увидел его. Малыш вспомнил, что так называл это место папа.

-Вот и вся история!- Тоня улыбается, и растирает затекшую от долгого сидения поясницу.

Я молчу, находясь под впечатлением. Вот уж не думала, что ей столько пришлось пережить. Она выглядит совершенно тепличным созданием.

-Ну, теперь ты дома, - нарушаю я затянувшуюся паузу, и все приключения позади.

-Что ты, - смеется она, - с моей работой каждый день приключения.

-Что может быть особенного в профессии медсестры в доме инвалидов? - удивляюсь я.

-Для равнодушных людей - ничего, а для нас, каждый день битвы, победы, и иногда, к сожалению, поражения. Если просто делать процедуры, назначенные врачом, то нет ничего скучнее и тяжелее, а если видеть в каждом пациенте друга, которому можно не только помочь, но и в целом изменить его жизнь к лучшему, то работа получает свою ценность и в вечности. Я за это еще зарплату получаю, а мои помощники приходят после основной работы помогать. Мне вообще легче всех! - хвастается она.

-А чем ты можешь помочь инвалидам? Ведь здоровыми они не станут?

-Тебе обязательно нужно будет приехать в наш интернат! Не смотри на меня так,- не жить, в гости, - улыбается соседка,- ты можешь очень нам помочь.

-Ты смеешься что ли?- обижаюсь я.

-Я серьезно! Многие инвалиды у нас спиваются. В основном, с этим можно бороться. Мы пытаемся увлечь их творчеством, развиваем таланты. Но многие и слушать нас не хотят. Говорят, вы здоровые, вам нас не понять. Легко вам улыбаться, и находить в жизни хорошее, и верить в вашего Бога. Говорят, окажетесь на нашем месте, тогда и поговорим.

-Аааа, - засмеялась я, - тогда понятно, что лучше меня вам волонтера не найти. Только не знаю, стравлюсь ли?

-Справишься!- уверила меня Тоня,- а с нашей стороны тебя ждет серия увлекательных поездок на скорой помощи.

11

На день рождения я попросила у родителей котенка. Подарок преподносил Егорка. Подталкиваемый бабушкой и дедушкой, он подошел к кровати и протянул, зажатого между маленькими ладошками Усатого - полосатого. У серого комочка была на редкость симпатичная мордочка, и роскошные густые усы. С явной неохотой Егорка опустил зверя на одеяло. Котенок не убежал, а пошел нюхать мне лицо, при этом так щекотал шею усами, что я не выдержала и рассмеялась. От этого зверь в возмущении отскочил, и спрятался под кроватью.

Весь день мы с усатым, которого я прозвала Гусар, вместе следили за прыгающими в руках мамы спицами, и за разматывающимися клубочками. Только я следила спокойно, а Гусар, считал необходимым вмешаться. У мамы развились новые привычные жесты: закончить ряд, перевернуть, стряхнуть кота с колен, отнять у кота клубок, размотать и спрятать за спину, вынут кота из-за спины.… Весь технологический процесс дошел до автоматизма, ведь еще нужно было следить за судьбой героини сериала.

Вечером ждали гостей. Пришли сестра с мужем, моя тетя Зина, Тоня с Сережей, мой муж. Этот, ставший мне уже совершенно чужим, молодой человек, приходил только в торжественные дни и мямлил что-то о том, что скоро заберет меня к себе, и будет ухаживать. Его слова имели не больше значения, чем шелест листьев за окном.

Целый день меня не покидало чувство, что этот день рождения - последний. Временами казалось, что реальность уходит, и я вот-вот проснусь. Я думала о том, что все происходящее и правда может оказаться сном, а проверить мне это не удаться. Ведь я не могу себя ущипнуть.