Шаманская Юлия: Фортуна в лохмотьях

1. Я одна, а не в компании чернокожих проституток-наркоманок, пытающихся поменяться со мной одеждой.

2. Здесь чисто. Даже стерильно чисто. Правда сильно пахнет хлоркой, а вместо унитаза дырка, как в парковых туалетах. Есть умывальник, но нет смесителя, и вообще какого-либо приспособления для открывания крана.

3. Кровать одна. На ней войлочное одеяло и подушка. Чистая постель запакована в пакетик, точно как в поездах выдают.

4. Разорвав пакет с постелью, я нашла новую зубную щетку, пасту «Мятная», маленькое вафельное полотенце и пачку бумажных салфеток «Нежность».

5. Что тут скажешь - сервис!

Говорят, что в камере предварительного следствия долго не «сидят». А жаль, я уже начала привыкать к моей новой квартирке, только сюда бы еще хотя бы коврик, занавесочку и пару горшков с цветочками «для уюта».

Через сутки меня выпустили под залог, который оплатил Михаил Иванович. Потом началась эпопея: суды, адвокаты, необходимость дать крупную взятку. Салон пришлось закрыть, а дом и машину продать. Всем занимается Михаил Иванович, даже приведением в чувство трясущегося как осиновый лист Олега. Они с Леной предлагают переехать жить к ним. Сынуля говорит: «Это все-таки твоя квартира. А мне, наконец, нужно подумать и о своей», а Лена дрожащим голосом добавляет: «Мы можем квартиру снять, когда родиться ребенок». И тут я замечаю, что у Лены приличный живот, и впервые за эти дни, на минуту выплываю из сна. У меня будет внук! А она говорит об этом так, как будто я все знаю. Может, они мне уже объявили, а я просто не услышала, не заметила? От их гостеприимства я отказываюсь.

День последнего суда и вынесения приговора совпал с днем, когда в мой дом въехали новые жильцы. Накануне, все мои пожитки были перевезены в однокомнатную квартиру, снятую Михаилом Ивановичем в спальном районе. Вердикт судей был таков, осуждена по статье… УК Украины «…не оказание помощи пострадавшему…». Мои деньги и Иваныча связи заставили всех присутствующих в этом голом и холодном зале поверить, что Лара упала с пирса сама, а я лишь испугалась и убежала. Дали два года условно, а это значит - свободна, и теперь мне тюрьма не угрожает, если не приспичит вдруг убить кого-то еще…

-Надеюсь, тебе в ближайшее время не приспичит убить кого-то еще? - говорит Михаил Иванович в унисон моим мыслям, - а если приспичит, позаботься сначала об алиби.

Ответа он не ждет, так как привык, что с того времени, как все это случилось, я либо не реагирую на слова окружающих, либо реагирую слабо и не адекватно, может потому, что 2 месяца глотаю успокоительное. Ждем такси перед входом в здание суда. Солнце печет - лето в зените. В сквере возле суда шумно: кричат дети, молодежь целуется, сидя на парапете у фонтана, старушка ругается с продавцом газет - жизнь.

Смотрю на своего благодетеля. Думаю, самое время сказать «спасибо». Беру его за руку и вымученно улыбаюсь:

-Миша, приходи вечером, налепим суши?

Он как-то мнется, и потихоньку высвобождает свою руку из моих ладоней. Вдруг, осознаю, что за все это время я ни разу не подумала о нем. Не подумала о том, что он чувствует, чего хочет, что он, в конце концов, думает обо всем этом, обо мне?

-Наташа, послушай, что я тебе скажу, - он тянет меня за собой на скамейку. Садимся.

-Наташа, я надеюсь, что теперь у тебя все будет в порядке. Отдыхай, но в течение двух месяцев, тебе нужно устроиться на работу. Квартира оплачена на 3 месяца вперед.

-Ты меня бросаешь? - мне не верится, но его глаза говорят, что это не ссора, а окончательный разрыв, и он произошел не сейчас, давно. Никакой боли, никакого сожаления.

-Ты сама бросила меня…

-Но…

-Мне пора заняться семьей.

- ?

- Махровая ты эгоистка, Наташа! Нужно исправляться. Не хорошо так! За все время, как я вытаскивал твою блондинистую задницу, не разу не поинтересовалась, как у меня дела.

-Ну, ты ведь знаешь, что я пережила!

- Как же не знать, хотя и предпочел бы не знать вовсе. А вот у меня все хорошо. Женат, ждем ребеночка.

-Я понимаю, - мямлю в ответ, хотя понимаю только одно, «я осталась одна». И еще «у меня проблемы, и их придется решать самостоятельно».

- Миша, можно последний вопрос?

Подъезжает такси. Михаил Иванович открывает передо мной дверь, и весело так отвечает:

-Задавай! Только не последний, а крайний!

-Зачем ты все это для меня делал? Ведь тебя и самого могли посадить за взятку?

-Зачем? Ты попросила. Да и не чужие мы люди.

Он захлопывает дверь, застегивает на внушительном животе легкий помятый пиджак и уходит из моей жизни.