Татьяна Харитонова: Розовый слон

Правда, последнее время пошли шприцы и димедрол. Такого раньше, еще пять лет назад, не было. Марина с ужасом отпускала свой жуткий товар и видела, что происходит с его покупателями. Года три назад, по осени пришла девушка, красивая, как кукла Барби. Ухоженная, в дорогом плаще. Спрашивать шприцы стеснялась. А уж с димедролом-то вместе! Сначала плела что то про бабушку, которая болеет. А уже через год спокойно подавала деньги и произносила с таким видом, будто берет хлеб или молоко. Глянец и ухоженность с нее сползли, как краска с линялой вещи. Плащ был мятым, внизу не хватало пуговицы, а уверенности прибавилось. Шприцы, димедрол, димедрол, шприцы. Причем нужно их было больше. Намного. Если раньше она подавала крупные купюры и спокойно ждала сдачу, то со временем купюры мельчали, а через два года она ссыпала на прилавок мелочь вместе с измятыми в кармане поношенного плаща десятками. А однажды девушка предложила Марине цепочку. Золотую. Хотела вместе с крестиком, но в последний момент что-то дрогнуло у нее в глазах, страх взметнулся на секунду. Дрожащими пальцами сняла крестик. Марина собралась, как пружина и строго произнесла:

– Девушка, я не возьму это… Вам надо лечиться, девушка. Что вы с собой делаете?

Лицо покупательницы на секунду стало жалким и беспомощным. По щекам побежали слезы:

– Возьмите, у меня бабушка умирает. Ей без лекарств не прожить. Ну, возьмите. Я ведь все равно выйду сейчас на рынок и продам. Не вам, так кому-нибудь другому. Так уж лучше вам.

– Девушка, вам надо лечиться.

– Что вы все ко мне лезете! Что вы все знаете! Что вы все умные такие! – выскочила из киоска, хлопнув дверью так, что на стеклянных полках зазвенели пузырьки. Марине стало не по себе. Нервно смахнула несуществующую пыль со стекла прилавка. Что-то упало, зазвенело, ударившись о пол. Наклонилась. Коробки, коробки. Крестик. Маленький, золотой крестик. Схватила его дрожащими пальцами, выскочила из киоска в одном халатике и в шлепанцах.

– Девушка! Подождите, вы забыли!

Испуганная фигурка метнулась между палаток вглубь рынка. Марина остановилась. Искать ее в шлепанцах по снегу глупо. Вернулась в киоск, переобулась, накинула пуховик, закрыла киоск, повесив табличку «Технический перерыв». Рынок был полон. Хозяйки вышли за продуктами. У многих палаток выстроились очереди. Где ее найдешь? И все - таки искала. Крестик лежал в руке, жег ладонь. Она знала, чужой крестик носить нельзя. Хозяйку крестика увидела издалека. Та стояла у палатки с фруктами и что – то шептала смуглому продавцу. Он полез жирными, как сардельки, пальцами в карман, достал толстую пачку денег. Другой рукой, как весами взвесил цепочку, прищурился, оценивая, и отмусолил несколько бумажек. Девушка, ожидая большего, попробовала, было спорить, но он демонстративно сделал движение рукой с деньгами в сторону кармана. Девушка испуганно схватила его за руку и покорно взяла деньги. Продавец еще раз взвесил цепочку на руке и положил ее во внутренний карман куртки, а девушка почти бегом понеслась мимо палаток к выходу с рынка.

– Эй! Подождите! Остановитесь! – Марина бросилась следом.

Та испуганно втянула голову в плечи и прибавила ходу. Марина наткнулась на какую-то коробку, не замечая возмущенных криков торговцев, больно ударилась коленкой. Но боль только подстегнула ее.

– Девушка, постойте, вы забыли! – догнала, схватила за рукав. – Вы забыли!

– Что тебе надо? Что ты ко мне привязалась? – в глазах ненависть, ужас, боль.

– Вы забыли. – Марина разжала ладонь и протянула ей крестик. – Возьмите, ваш.

Та, будто припоминая что-то важное, замерла. Брови страдальчески взметнулись, глаза, еще секунду назад острые, как лезвия ножа, прояснились. Марина взяла ее вялую безжизненную руку и положила на маленькую, почти детскую ладошку крестик. А потом тихонько, пальчик за пальчиком, сложила ее ладошку в кулачок, сверху прикрыла своей ладонью.

– Возьмите, повесьте его на шнурочек, если цепочки нет. Это не важно, цепочка, шнурочек. Главное, крестик. Ваш. Он вас спасет. Пойдемте ко мне, я вам шнурочек дам, повесим на шею. Нельзя без крестика. Без крестика никак нельзя. Марина что то говорила, говорила без остановки тараторила, и вела ее к себе за руку, как маленькую девочку. Та, как тряпичная кукла обмякла и шла за Мариной покорно и тихо. В киоске Марина сбросила пуховик и стала искать шнурок. Она точно помнила, что у нее валялся в коробке с кассовыми чеками белый, шелковый. Девушка стояла у прилавка с безучастным видом и следила за Мариниными руками.