Без автора: Русуданиани

Перед царевичем раскинулся небольшой луг, такой прекрасный, какого глаз человеческий не видывал: трава-мурава, разные цветы. Понравилось это Заву, слез он с коня, отпустил его попастись, а сам стал бродить по лугу в поисках воды и пищи. Увидел он высокое дерево, а под ним — студеный ключ. Обрадовался царевич, вымыл руки и лицо, испил воды. Но опечалился, не найдя никакой пищи. Однако, оглядевшись по сторонам, заметил он тонкое и красивое дерево: ни подобного дерева он не видел никогда, ни таких плодов. Сказал он себе: «Сколько живу, видел много прекрасных и тенистых деревьев, но подобного этому не встречал, дай-ка отведаю его плодов, пусть завершатся этим дни мои, не страшно». Собрал он плоды и съел. Они оказались такими сладкими, что больше трех царевич съесть не смог. Насытившись, лег Зав и заснул.

И увидел он во сне некоего старца, который молвил ему: «Ты здесь не лежи, не думай, что у этого луга нет хозяина». Отвечал ему царевич: «Сейчас ночь, и я не знаю, куда мне идти». И сказал старик: «Невежда, если ты не знал дороги, зачем уходил от своего дома! Полезай теперь на это дерево и устраивайся среди ветвей так, чтобы не упасть и дерево не шелохнуть. И откроется тебе твоя дорога». Испугался царевич, проснулся и заплакал. Стал молить бога: «Из-за глупости моей не обрекай меня на гибель и защити от всяческих бед». Встал Зав, укрыл коня под деревом, сам взобрался повыше и увидел среди ветвей такое место, где как раз один человек мог уместиться, будто трон был для кого-то приготовлен. Сел царевич спиной к стволу и кушаком привязал себя к нему. Не ведал он, что по велению божьему человек, отведавший этих плодов, начинал понимать язык змей. В ту ночь Зав не мог уснуть от страха, предчувствовал он колдовские козни.

Как занялась заря, раздался такой страшный свист, что дерево зашаталось, и царевич решил: кто-то с корнем вырвал дерево, а вместе с деревом схватит и его. Свист повторился. А когда свист раздался в третий раз, царевич потерял сознание от ужаса.

Оказывается, из-под корней дерева выползли три змея. Два побольше — Черный и Белый, а третий — Красный — поменьше. Обошли они луг, поиграли, попрыгали. Через некоторое время царевич пришел в себя и увидел: три змея охотятся на лугу. Упрекнул он себя: «Если эти змеи тебя так испугали, как же ты с дэвами и драконами схватишься? Если не поражу я всех троих одной стрелой, то уж каждого одной стрелой обязательно убью». Решил было Зав сразиться со змеями, но потом передумал: «Подожду немного, погляжу, как они резвятся».

Побыли там змеи немного, потом вошли в озеро, поплавали и покупались, вылезли и улеглись на солнце. Белый змей сказал: «Пошли теперь домой!» — «Погоди, — сказал Черный, — немного отдохнем, расскажем, что видели, когда были друг без друга, а потом разойдемся». — «Ты старший из нас, — сказал Белый змей, — ты больше нашего видел. Расскажи что-нибудь, а после я расскажу, что знаю».

И сказал Черный змей: «Был я свидетелем такой жалостной истории, что все, что я видел в своей жизни хорошего, теперь кажется мне дурным, но люди не доверяют нам, и потому помочь им мы не в силах». «Что за горькое зрелище ты видел, что так закручинился?» — спросил Белый змей. Тот ответил: «Таких бед нагляделся я за эти семь лет, что и домой возвращаться не хочется! Вот послушайте.

Был у египетского царя единственный сын. Тому царю шестьдесят лет, и, кроме этого сына, не было у него никого. Не слыхал род человеческий о красоте такой и не видел никого прекраснее, совершеннее и сильнее его. К тому же был этот юноша нравом столь безупречен, что самые мудрые старцы, много повидавшие на своем веку, не находили в его нраве изъяна. Видел я его не только на охоте, но и в несчетных битвах и дивился его доблести. Что мне скрывать от вас: вы братья мне. Не мог я его одолеть и потому не выходил против него. Но вот уже семь лет, как царевич поражен тяжким недугом. Не мертв он и не жив. Такой богатырь не может двинуть рукой. От красоты его не осталось и следа, исчезла его былая сила и мощь, а раньше грозные дэвы и прославленные герои ноги его не могли сдвинуть с места. Днем и темной ночью лежит царевич на коленях у своей родительницы, или обессилевший от старости и горя отец носит его на руках, как дитя малое, из дворца во дворец или по площадям. Не думаю, чтобы был на свете кто-нибудь несчастнее их. Как только они еще живы и как слезы не иссякнут в их очах!»

И сказал на это Белый змей: «Неужто нет в той стране лекарей и неужто они столь невежественны, что такого недужного водят по городу?». Отвечал Черный змей: «По неведению поступают они так, болезнь сына сжигает их пламенем. Вот и водят они его в надежде, что он развлечется немного и хоть голос его они услышат. Но недуг царевича таков, что и слова он вымолвить не в силах, не может сказать, что у него болит, и ни один лекарь и ни один мудрец не могут определить его болезнь. Жалость к нему пронзила мое сердце; как выйду я на охоту да как вспомню о нем, силы покидают меня и рассудок мой мутится».