Санин Евгений - Святая - святым

Мама...

Хоть и говорит отец Нектарий, что не следует тосковать по ней, а наоборот, должно радоваться, ибо она теперь - святая... Но все же - как трудно ему без нее!...

Он опустился на колени перед прадедовским грубым столиком, с резными ножками. Казалось, еще недавно они обедали за ним всей семьей. Потом отец выстроил новый дом, этот остался заброшен, и столик стал для них с мамой чем-то вроде домашнего алтаря. Он был поставлен так, что на него падали лучи света из расширенных щелей. Как всегда они вырывали из темноты свиток папируса с молитвами, бережно завернутые в чистую тряпицу кусочки Агнца, которые выдавал в день Господень - воскресенье - отец Нектарий, чтобы можно было причащаться в течение недели, и, связанный еще мамой из двух ивовых веточек, крест. Мальчик взял его в руки, с благоговением поцеловал и начал молиться:

- Встань, спящий, и воскресни из мертвых, и осветит тебя Христос!

Как учил отец Нектарий, он просил у Бога спасения всем христианам, здравия и мудрости императору Децию, приобщение к истинной вере отца и прозрения всем тем, кто еще не верит в Христа. Отец Нектарий, читая во время службы Евангелие, однажды поведал, как два самых первых ученика Христа, пойдя за Ним, спросили: «Равви! (что значит: учитель!) где живешь?» «Пойдите и увидите!» - ответил им Христос. Потом уже апостол Филипп, призванный самим Христом идти вслед за Ним, позвал еще одного ученика. Но тот засомневался, и тогда Филипп тоже сказал ему: «Приди и виждь!» И тот пошел, увидел и уверовал…

Вот и Крисп хотел, чтобы каждый человек на земле сказал тоже: «Господи, где живешь?». И услышал в ответ: «Приди и посмотри!». А дальше… дальше уже не смог бы жить, как и он, без Христа!

- Отче наш, сущий на небесах... - беззвучно шевелил он губами, не сомневаясь, что Господь слышит его. Напротив, скажи кто ему сейчас, что это не так, и он несказанно бы удивился.

- Хлеб наш насущный подавай нам на каждый день...

«Нам» - потому что так много было за воротами людей, у которых не было даже кусочка хлеба, не говоря уже о теплой одежде и крове - ни-че-го...

Как ни увлечен был Крисп, слух его уловил приближающиеся шаги, протяжный скрип двери, и...

- Проходи, Скавр, не бойся!

Мальчик весь сжался - это был голос отца.

В ответ на приглашение раздались по-солдатски твердые шаги управляющего.

- Завтра я уезжаю, возможно, надолго... - как-то задумчиво начал отец. - И хочу дать тебе важные указания!

- Слушаю, Марцелл!

- Ты, наверное, удивился, что я даю тебе их не в своем кабинете?

- Да!

- А здесь, куда я запретил входить не только рабам, но и тебе?

- Д-да...

- Дело в том, что этот разговор не должна слышать ни одна живая душа. А сюда не заходит никто, даже я!

- Давно хотел спросить тебя, но не решался... Почему?

- Как бы это тебе объяснить: здесь, в этом доме похоронено мое счастье... Ты человек новый, я взял тебя управляющим уже в свой дворец. Наверняка, от рабов ты знаешь, что я был женат, что у меня было трое детей, и мы раньше счастливо жили в этой лачуге. Думали, так будет всегда, но боги рассудили иначе. Сначала попал под копыта лошадей выскочивший на улицу старший сын... Не успели мы оплакать горе, как заболела и умерла от горячки наша единственная дочь. Жена была безутешна. А мне некогда было утешать ее - начиналась подготовка 1000-летия Рима. Работать приходилось, как рабу на рудниках... Словом, нашелся другой «утешитель».

Марцелл вложил в последнее слово столько ненависти, что Крисп невольно похолодел.

- После одной, особенно долгой отлучки, я не узнал ее. Она стала совсем другая. Ее перестало волновать все, что раньше было близко и дорого нам. Мы мечтали жить в большом доме, я построил целый дворец. Выбился из простого курьера в императорские! Ей было все равно... Я чувствовал, она что-то скрывает, между нами возникла непреодолимая стена. Если б я знал все сразу... я бы ни за что не отпустил ее погостить к сестре, в Александрию! Но я был тогда в отпуске, мог побыть с Криспом, а она так просила!..

Марцелл помолчал, успокаиваясь, и прерывистым голосом продолжил:

- А через месяц мне сообщили, что моя жена после страшных мучений казнена в Александрии, как... христианка! Я выяснил и узнал всё... Оказывается, за время моего отсутствия ее обманом вовлек в свою веру пресвитер Нектарий! Подумать жутко: моя Аврелия вместе с этими безумцами кланялась ослиной голове и приносила в жертву невинных младенцев!

- Прости, Марцелл, - осторожно возразил Скавр. - Я тоже всякое слышал о христианах, но, общаясь с ними на рынке, в лавках, не могу сказать о них ничего худого. Больше того - я предпочитаю иметь дело именно с ними, потому что не помню ни одного случая обмана или жульничества с их стороны. Нет - было. Один раз... Но на следующий же день обвесивший меня зеленщик принес извинения и возместил ущерб вчетверо!