Санин Евгений - Белый гонец

А Мономах тем временем, словно ни в чем не бывало, продолжал:

- Какая там у нас вира по Русской правде за кражу коня положена?

- Кража коня? - деловито уточнил тиун и, ни секунды не думая, ответил: - Кража коня приравнивается к краже оружия и одежды и наказывается штрафом - в три гривны!

- Ну ладно, допустим, оружие ты у половца украл, то не считается, – кивнув тиуну, снова обратился к Славке Мономах. - Но ведь ты украл еще и одежду! Причем, очень дорогую!

- Я? У кого?!

- Да вон же, у Звенислава! Ты сам говорил – на большой дороге!

- Да не крал я! Он сам мне отдал! – заколотил себя кулаками в грудь Славко. - У него самого спросите!

Звенислав попытался вставить слово в защиту друга, но купец сильно дернул его за локоть, что-то шепнул на ухо, и тот, опустив голову, закашлялся и промолчал.

- Видишь, молчит! – заметил Мономах. - Значит, это уже не кража, а грабеж, за который полагается куда большее наказание! Но и это не все. Ты ведь и стог сена еще сжег!

- Так я же не для себя… Для Руси старался!

- И мою грамоту хану прочитал. Да… Хорошо хоть, про Корсунь додумался вставить.

Славко смотрел на Мономаха и никак не мог взять в толк – вправду тот все это говорит или нет? У него ничего нельзя было понять Прямо совсем, как у деда Завида! А может, мелькнула мысль, то дед Завид у Мономаха научился так говорить, когда еще не был дедом? Вот и спасай после этого Русь…

Славко беспомощно огляделся. Но увидел вокруг себя только серьезные лица. Игумен, глядя на него, укоризненно качал головой. Купец кусал губы и прятал их в бороду. Гонец и вовсе отвернулся. Только плечи его почему-то изредка вздрагивали. А по лицу Ратибора вообще ничего нельзя было понять.

А по сторонам уже вовсю шептались младшие дружинники:

- Что там?

- Да вон, половецкого отрока судят!

- Не половецкого, нашего! Просто одет он так!

- А за что?

- Коня, говорят, украл, знатного человека на большой дороге ограбил, поджог учинил, а главное – княжескую грамоту Степи выдал!

- У-у, плохи тогда его дела!

- Казнят!

- Не казнят, а казним, нам-то ему голову рубить прикажут!

- Тихо, смотри, Мономах поднимается!

- Сейчас суд вершить будет!

Все поднялись со своих мест, и Мономах неожиданно для потерявшего всякую надежду Славки сказал:

- Ну, ладно! Палка, говорят, и та о двух концах. Вот украл ты коня у своих земляков, в голод, накануне весенней работы – за это и голову отсечь мало. Но, если бы не украл, гонец бы не выполнил мой приказ, и смоленский князь не успел бы подготовить свое войско. Звенислава раздел? В другой раз умней будет! И хотя сие вины это твоей не умаляет, это помогло вам затем провести самого Белдуза и вовремя сообщить мне, что он знает и верит про Корсунь! И все-таки, мнится мне, добро должно быть добрым, без всякой примеси зла, как плохая монета! Но на этот раз ладно. Половцы сильны, а значит, мы должны были быть сильнее. Быстры – быстрее. Хитры – хитрее! Поэтому, если на твою вину посмотреть с этой стороны, то большое дело сделал ты для Руси!

Славко поднял низко опущенную голову и недоверчиво покосился на Мономаха.

- Да-да, - глядя на него с отеческой улыбкой, подтвердил тот. - Смотри, какая слава гремит теперь по всему миру. И в этой славе есть частичка и твоего труда. Посему повелеваю зваться тебе отныне не Славкой, а Гремиславом! А теперь говори, какую награду просишь?

Славко взглянул на князя и тихо сказал:

- Коня бы моим землякам вернуть…

Мономах понимающе кивнул и окликнул:

- Эй, тиун, выдели для веси, из которой этот славный отрок, пять… нет, десять коней! Да гляди, самых лучших отбери, а то я тебя знаю! Стой! Да еще три подводы зерна и одежды добавь!

- Будет выполнено, князь! - кивнул Мономаху тиун.

- От себя я тебе, Славко, то есть прости, Гремислав, столько же добавляю! – шепнул Славке купец. – И еще, если захочешь, сын мне все про тебя рассказал, возьму тебя в помощники. Через два-три года сам наипервейшим купцом будешь!

Он замолчал, потому что Мономах снова повернул голову к Славке.

- Но то, отрок, не награда, а долг, который возвращает твоим землякам Русь! – снова без тени улыбки сказал он. – Это тебе от меня! – надел он затем на шею Славке тяжелую золотую гривну и добавил: - Ну, а теперь проси лично для себя всё, что ни пожелаешь!

- Все, что ни пожелаю?! – ахнул Славко и выпалил: - Тогда… назначь меня, князь, гонцом!

- Гонцо-ом?! – изумленно протянул Мономах. - Эк, куда хватил! В твои-то годы? Хотя, - вслух задумался он, - того, что ты уже сделал для Отечества, иному и за всю жизнь, до самых седин не успеть. Ладно. Слово князя твердо. Быть тебе, Гремислав – гонцом! Поедешь в Новагород, порадуешь великой вестью моего старшего сына, Мстислава!