Санин Евгений - Мы - до нас

- Сразу же, как только выйдем за ворота, сядем на поджидающих нас свежих коней и – ищи ветра в поле.

- А волка в лесу!

- Допустим… - согласился князь Илья. Неожиданная мысль о возможной свободе, словно хмельной мед ударила ему в голову: - Но ведь до ворот надо еще дойти…

- И тут все учтено! – снова взялись за свое помощники.

- Каждая мелочь!

- С этим твоим охранником уже все договорено.

- Наши люди, если что, легко справятся кинжалами в бок с дружинниками князя Бориса.

- Все сделаем ночью!

- Не рано, но и не поздно – когда все уже будут спать, а охрана решит, что ты окончательно смирился со своей участью и – ха-ха! - ждешь этого Божьего суда!

Последние слова слегка отрезвили князя и он, делая над собой небольшое усилие, спросил:

- А может, я и правда хочу его?

- Кого это – его?.. - не понял смуглый помощник

- Но ты же сам сказал только – Божьего суда!

- Да ладно тебе! – не поверил тот и принялся говорить о том, как вырос их отряд, какие крепкие богатыри появились к нем. С такими они его не то, что в какой малом городе, - над самим Киевом а то и Владимиром княжить поставят!

Слушая его, князь представил себе, как снова садится на коня, как только ветер свистит в ушах, а потом опять - звон мечей, крики воинов, свист стрел… И, как знать, может, и Гориславу удастся тогда вернуть?..

«А что? Заманчиво было бы, конечно, согласиться с ними, и, испытав еще раз судьбу, начать все сначала! – вдруг всерьез стал задумываться он, но его же собственная мысль, которая, вроде уже проскользнула и помчалась дальше, как дикий конь, вдруг остановилась и вернулась к нему.

«Испытать? Судьбу? – вдруг подумал он. – А разве она не испытывается уже сейчас самим Богом?»

Князь Илья еще несколько минут, уже не слыша, о чем продолжают говорить помощники, помолчал и, наконец, спросил:

- Все сказали?

- Да вроде бы да! – обрывая себя на полуслове, кивнул смуглый и замер, в ожидании похвалы и дальнейших указаний.

Но пленник сказал совсем не то, что тот ожидал услышать.

- Ну, а раз так, - сделал вид, что зевает в кулак князь. – То и разговор наш закончен. И теперь – уходите!

- Что? – в недоумении заморгал помощник с бледным лицом.

- Я сказал, ступайте прочь! Я… хочу спать и никуда не пойду.

Помощники переглянулись, поскребли пальцами затылки и, наконец, тот, что с бледным лицом, обреченно махнул рукой:

- Э-э, да что с ним без толку говорить? Видать, крепко отделали кистенями люди князя Бориса его голову…

- Пошли, пока нас и правда тут не признали! Что мы, другого князя-изгоя себе не найдем? – согласился с ним смуглый и напоследок с ухмылкой сказал пленнику: - А ты оставайся и жди своего Божьего суда, коли так хочешь!

Оглядываясь на всякий случай - вдруг в последний момент их князь передумает, помощники, не спеша, прошли к двери, долго-долго открывали ее, но закрыли уже зло и решительно.

Охранник с недоумением покосился на князя.

А тот, не обращая на него никакого внимания, уткнулся лицом в волчью шкуру и прошептал:

- Нет, и в этом неправда ваша, бывшие мои дружки-приятели… Я не просто его просто хочу, а – жажду!

Глава четвертая

Правда и кривда

1

Спор готов был зайти в тупик…

Дни летели, как стрелы. Словно опытный стрелок без передышки доставал их из колчана-тула и одну за другой точно пускал их в цель.

Сегодня нужно было пройти до конца первый акт пьесы.

Завтра – второй.

Послезавтра - третий…

И все это, не прекращая работ, в основном на раскопах под номерами один и два, поисков плиты небольшой группой специально отряженных для этого студентов.

И опять – репетиции, репетиции…

Молчацкий порой проявлял на них просто чудеса изобретательности. Так, когда Стас поинтересовался, а как же он будет доставать из огня – ведь костер-то будет настоящий – раскаленный кусок железа, тот сказал, что и это технически он устроит. Правда, добавил он, хоть это железо он и сделает бутафорским, Стасу все равно придется потерпеть. И может, немного обжечься. Но такова уж судьба артиста – искусство требует жертв!

Иногда на репетициях появлялся Владимир Всеволодович, и каждое его замечание, хоть и отнимало немало времени, но превращалось в настоящий праздник новых знаний и настоящих открытий.

Например, когда кто-нибудь кричал: «Ставьте сюда лавку!», академик останавливал его и спрашивал:

- А вы что, вместе со всем домом, собственно, лавку переносить собираетесь?

Встретив недоуменный взгляд, он объяснял, что лавка в русской избе всегда неподвижно укреплялась вдоль стены.