Санин Евгений - Мы - до нас

- Вы что, забыли, что я говорил вам утром? С этого до двенадцатого июля - Петровский пост! И не может быть никакой речи ни о молоке, ни о мясе! Только рыба и то в разрешенные для этого дни!

- Но, Владимир Всеволодович! – поспешила заступиться за Стаса Лена. – Стасик не слышал вашего сегодняшнего предупреждения, и вообще он пока, можно сказать – путешествующий!

- Точно! – подтвердил подошедший завхоз. – Он мне еще проездной билет не сдал! Кстати, Люда, это и тебя касается!

Стас и Людмила почти одновременно протянули свои билеты на поезд.

Их вид помог принять Владимиру Всеволодовичу справедливое, на его взгляд решение.

- Ладно, твои доводы меня убедили! – согласно кивнул он Лене. - Станиславу на первый раз прощается. Но что касается вас, Александр… Все-таки уже третий курс. Пора привыкнуть к тому, что Православие – это не просто религия, а православный образ жизни. То есть, жизнь по заповедям, покаяние, если в чем-то вдруг по немощи человеческой нарушили их, пост, молитва, само поведение человека, наконец… Поэтому, простите, хоть я и не священник, но вынужден наложить на вас, так сказать, епитимью: заступаете сегодня во внеочередное ночное дежурство!

Всем своим видом дав понять, что его решение окончательное и обжалованию не подлежит, академик круто развернулся и уже через минуту сидел за столом с находками.

Как только он оказался за пределами слышимости, Александр сразу же принялся возмущаться вслух:

- Нет, вы видели?! Образец юридического беспредела! Вопиющая историческая несправедливость! За одно и то же преступление – одному прощение, а другому – наказание!

- Да нет, Шура, в чем-то Владимир Всеволодович прав… - заступилась за академика Людмила. – Он действительно хочет, чтобы мы за время учебы выучили русскую историю в ее полной, как он сам любит говорить – гармонии!

- Защищай-защищай… своего академика! – обиженно заметил Александр, кивая при этом на Стаса, и язвительно усмехнулся: - Только зря стараешься! У него уже свой адвокат имеется!

Людмила недовольно передернула плечами и, действительно найдя в комке земли нечто интересное – зеленоватую бусинку, отправилась показывать ее академику. Владимир Всеволодович сразу разволновался и стал доказывать Валентину, что это еще один аргумент его правоты: бусы зеленого цвета были самыми дорогими, и носить их могли только очень богатые и знатные женщины.

- Слушай, Саша, - воспользовавшись тем, что они опять остались одни, осторожно спросила Юля: - Я давно хотела узнать: а почему ребята называют Людмилу по-разному?

- Как это по-разному?

- Ну, одни Людой, а другие Милой? Причем, с каким-то явным подтекстом! Я спрашивала у ребят, но они почему-то отмалчиваются или отнекиваются – не знаем, мол, и все тут!

Александр тоже захотел уклониться от прямого ответа, но, перехватив призывный взгляд стоявшей у стола академика Людмилы на Стаса, небрежно кивнул на нее:

- Видишь ли… Как бы тебе это объяснить… Ну, словом, тот с кем она, побывала в очень тесных – понимаешь? - отношениях, называет ее Милой. А все остальные – просто Людой!

- Надо же, до чего додумалась! – покачала головой Юля.

- Да, и не зря говорят, дурной пример, заразителен. Я вот тоже для одних Саша, а для других Шура… - согласился Александр, и как нарочно, с соседнего места раскопок его окликнул рыжий парень:

- Шур! Пошли, перекурим?

- Как… неужели ты… - во все глаза уставилась на него Юля.

- Да нет! На мужчин это правило не распространяется! – засмеялся Александр. – Это с ориентированием у меня вечные проблемы: даже в парке в трех соснах могу заблудиться, а что касается ориентации, то тут все в полном порядке. Просто у нас в комнате все четыре студента – Александры. Вот мы, по жребию, и разделились чтобы не путаться: один Саша, второй Алекс, третий Сандро, а я - Шура.

- А я вот пока для всех - только Юля! - вздохнула девушка и с лукавинкой посмотрела на парня. - Может, придумаешь мне еще какое-нибудь имя?

- А что? Может, и придумаю… – бросив на нее рассеянный, беглый взгляд и куда более заинтересованный, долгий на Лену, лениво пообещал Александр и крикнул ждущему ответа соседу:

- Не могу! Академик запрещает курить на территории раскопок, говорит, в Древней Руси этого не было! А я и так в опале! К тому же, скоро обед, вот тогда и проветримся и покурим!

Судя по расположению на небе солнца и добродушному настроению академика, двум обстоятельствам, которым студенты доверяли больше, чем собственным часам, обед уже действительно был не за горами.