Па Марго - Марго Па

Вика и Гоша, попрощавшись, направились к выходу, но бабушка вдруг окликнула Вику.

– То, что Вестник Хранителя явился в образе птицы – подсказка. История вашего прошлого связана с птицами…

– Стража! Вестника мне! – Хранитель был взбешен.

Они сбежали, а он только что узнает об этом!

Пустые глаза стражника не выражали ни страха, ни сожаления, чернота – всегда одинакова. Он молча выслушал приказ, кивнул и отправился за вороном.

Хранителю всегда нравилось оглаживать иссиня–черные перья Вестника, и перспектива расстаться с ним совсем не радовала. Но не самому же возвращаться в мир по такому пустяковому делу. И он отпустил ворона.

– Лети на Землю, срочно зови моих слуг обратно! Они не закончили свою работу!

Мои подопечные сбежали, укрылись в завершенной части города, нужно вернуть их к остальным строителям.

Ворон, сделав круг под сводами замка, вылетел в узкий пролет окна, и уже через несколько мгновений в его зрачках отражалось золотое полотно ночных дорог мегаполиса.

****

Вика растерянно смотрела в окно на воронов, клевавших оставленный им щедрой рукой хлеб на дороге. Бабушка неслышно вошла в кухню и присела рядом с ней.

– Не нравится мне твоя печаль, внучка. С тех пор, как ты вернулась, ты не проронила ни слова, что с тобой происходит?

Вика молчала, ей хотелось обнять бабушку и расплакаться. Но порой сказать «прости» труднее, чем прыгнуть с подоконника в распахнутую пропасть неба.

Бабушка обняла ее.

– Помнишь старую пословицу про жизнь–тельняшку? Черную полосу всегда сменяет белая.

– Да, только на моей тельняшке, похоже, вместо светлых полос – дыры, – попробовала отшутиться Вика.

– Нет таких дыр, которые зашить нельзя, – покачала головой бабушка.

– Но я предала тебя… и Гошу, как можно это зашить? – опустив голову, тихо произнесла Вика.

– Девочка моя, это не предательство, это выбор. Жизнь всегда ставит человека перед выбором, и он вправе сделать его в свою пользу. Ты не сможешь осчастливить всех вокруг тебя, кем-то так или иначе приходится жертвовать. У нас не средневековье, за свободный выбор не сжигают на кострах. Тот, кто тебя действительно любит, должен это понять. И твои родители любят тебя, но они – исследователи, и там, куда они уехали, не было ни школы, ни университета. И мы решили, что будет лучше, если ты останешься со мной в Пскове. Ты же не винишь их? Как бы сложилась твоя судьба, возьми они тебя с собой в заполярье?

Вика уже с трудом различала бабушкино лицо сквозь пелену слез.

– Мы живем ради вас, ради того, чтобы вы были счастливы, могли сделать свой выбор, следовать своему предназначению. А ты придумала себе несуществующее предательство и горишь на костре собственной вины ни за что, как та ведьма из местных легенд, о которой ты пишешь.

Вика почувствовала, что шипение оплавляющегося воска становится все тише. Бабушка гладила ее по голове, как в детстве, оставляя от костра сожалений лишь угли. Вика вспомнила, как в детском саду воспитательница постоянно ругала ее за разбитые коленки, и они никак не хотели заживать. А бабушка пожалела ее и сказала, что все бывает, главное не останавливаться и идти вперед. Больше Вика никогда не падала.

– Пойдем лучше со мной сегодня на торжество к нашей соседке, развеешь грусть–печаль, – предложила бабушка. – У них – золотая свадьба. Они тебя еще маленькой помнят, дед на руках носил. Будут рады, если придешь пожелать им счастья. А чтоб не заскучать среди стариков, позови и Гошу с собой на праздник.

Несмотря на то, что у виновников торжества квартира была довольно просторной, Вика чувствовала себя, как в часы пик в метро. Многочисленные гости, прижимались друг другу локтями, чтобы разместиться за столом в виде традиционной буквы «П». Отовсюду слышались смех, песни и шутки. Гости поочередно поднимались из-застола, произнося тосты за пару, прожившую вместе пятьдесят лет и отмечавшую золотую свадьбу.

Вика показалась себе чужой среди них. Где-то глубоко внутри она всегда знала, что обречена на одиночество, что у нее никогда не будет таких застолий – некого будет звать, а если и будет, то никто не придет.

Пока Гоша накладывал ей салат, Вика со странным чувством, смешанным из неприязни и зависти, оглядывалась по сторонам: лица, изборожденные морщинами, седина и сверкающие лысины не выглядели такими уж уродливыми, как обычно выглядит старость, которая всегда пугала Вику. Может быть, оттого, что все они были счастливы?