Максим Бодягин - Машина снов

Механик Йоханнес был в посольстве человеком незаменимым, всё знал, во всех ремёслах был способен. Хоть коня подковать, хоть лодку за полдня вырубить, хоть ту же подкову в кузне изготовить или шлем выправить. Здоровенного роста, всегда улыбчивый и молчаливый, с густой копной рыжеватых волос, заплетённых на катайский лад, Йоханнес шёл среди катайцев как гора. Издалека видать, как плывёт над городской толпой его голова, увенчанная катайским хвостом, словно бунчуком. Несторианец Костас был его противоположностью — маленький, пухлый, чёрный, как уголь, с горящими глазами. Пронзительный голос Костаса слышался за несколько кварталов. Он либо смеялся, либо гневался, а вспыльчив был до крайности, казалось, сердце его когда-нибудь не выдержит и вырвется из груди, бросится на обидчика впереди хозяина своего.

Механика отец с Марком в Иерусалиме подобрали. Он ещё юношей в крестовый поход отправился в Святую землю, да так и застрял в сарацинских странах. А Костас с отцом ходил за товаром уже лет двадцать. Бывший пират, он всегда прятал в складках одежды маленький острый стилет, чуть что совал руку за пазуху и божился на всех языках, призывая святых угодников, чтобы до смертоубийства не допустили. Отец Марка отбил его как-то у генуэзцев, те утопить хотели грека по навету, а может, и за дело — всё-таки пират. А потом выяснилось, что он не только мореход, но и плотник отменный.

Марко обнял обоих, отпустил охрану и провёл друзей в покои. Йоханнес оглядел роспись на шёлковых обоях, тяжёлый ворсистый ковёр, резьбу под стропилами и одобрительно кивнул.

— Богато живёшь тут, Марко, — сразу закричал Костас. — Слыхали мы, как император тебя приблизил. Вон и ешь на золоте, — сказал он, ткнув пухлым пальцем в массивное золотое блюдо.

— Это не моё, как и всё вокруг, — улыбнулся Марко. — В Поднебесной всё принадлежит Великому хану.

— Скажи, зачем мы здесь, не томи, — попросил Костас. — Утром явились нойоны ханские, поперёк сёдел нас бросили, сюда домчали, в пыль швырнули. Полдня у ворот томили. Мы, грешным делом, сначала подумали, что смертушка наша близка. Вышел потом такой мордатый, дал нам по дощечке деревянной, чтобы внутрь пройти. Сказал, что ты звал для работы.

Марко не спеша прошёлся, потом хлопнул в ладоши. Вошёл раб с подносом, уставленным чайными принадлежностями. Марко отослал его движением руки, прикрыл ставни и начал рассказывать. Друзья поминутно крестились и охали, но слушали не перебивая. Когда Марко замолчал, они долго смотрели в пол, потом Костас сказал:

— Одно дело баллисту огненную сделать или камнемётное орудие, другое — такую машину, как император велит. Виданное ли дело?! Машина снов ! Душу человеческую хочет в силок поймать! Диавольский то промысел, я так тебе скажу.

— Скажи, а ты думаешь, что можешь поймать душу? — спросил Шераб Тсеринг, выходя из тени портьеры.

— Нет, язычник, я так не думаю, — ответил Костас.

— Тогда чего ты боишься, раз ты всё равно не можешь поймать ничьей души?

— Я никогда ничего не боюсь, — сказал Костас, горделиво выпятив нижнюю губу.

— Ты, я слышал, можешь деревянную птицу сделать и перьями её укрыть, подклеив их воском, — мягко сказал Шераб Тсеринг. — И потом та птица будет прыгать и клевать зерно так, что не отличить её от настоящей. Это правда?

— Да, я это могу.

— А ты, беловолосый великан, сделал из стальных пластин женщину, полую внутри, покрыл её воском и укрыл шёлковой одеждой так, что не отличить от настоящей? А потом, налив ей тайком в ухо воду, выставлял её на солнце, и когда она нагревалась, то пела человеческим голосом, как если бы была живой?

— Ага, — улыбнулся Йоханнес.

— Тогда почему вам просто не попробовать сделать некую машину вместе со мной? Просто попробовать.

— А ты-то что можешь? — спросил Костас.

— Не нужно, Костас, — сказал Марко, вставая между ним и те- бетцем, но Шераб Тсеринг отстранил Марка и подошёл к греку ближе.

— Я лекарь, — сказал Шераб Тсеринг. — Протяни мне ладонь.

Костас немного смущённо протянул левую ладонь, замотанную грязноватой тряпкой, под которой обнаружился глубокий, начинавший гноиться порез. Шераб Тсеринг взял руку грека в свои прохладные ладони, что-то негромко сказал, приложил ладонь Костаса к своей груди и потом подул на неё. Грек удивлённо посмотрел на руку.

— Легче? — спросил Шераб Тсеринг.

— Ну-у, — неопределённо протянул Костас.

— А ты посмотри, — улыбнулся Шераб Тсеринг. Костас недоверчиво разглядывал ладонь. Порез перестал сочиться сукровицей и покрылся тонкой розовой плёночкой свежей кожицы. — Если не будешь расчёсывать, к утру зарастёт. Ты умеешь работать с деревом, беловолосый гигант — с железом, а я немного знаю, как устроен человек. Марко поведёт нас по своим снам, и вместе мы как-нибудь придумаем, как выполнить приказ Великого хана.