Максим Бодягин - Машина снов

Мне повезло. В тот момент, когда Лян задумался о чёрной магии, внезапно посчитав себя не человеком, но демоном (жалкий идиот), я вошёл в его сон. Это было только с ним. Вероятно, ритуалы, которые он, кривляясь и обезьянничая, пытался выполнять, всё-таки хоть и кособоко, но сработали, и у него открылся ещё один канал восприятия: мы стали говорить во сне. С Тоганом я общался чуть иначе: он первый воззвал ко мне, воззвал при помощи нашей общей крови, и я чувствовал его так же, как ты сейчас чувствуешь собственные ноги или руки. И мне очень не нравилось, что я никак не могу повлиять на этого ядовитого, отравленного ненавистью к себе и ко всему человечеству маленького принца. Конечно, он любил меня как старшего брата. Но любовь царского сына ненадёжна, как весенний ветер. Он жаждал обладать машиной снов , но вряд ли он бы поделился со мной этим сокровищем, как сильно бы ни клялся в любви ко мне. И, когда мне подвернулся Лян Простак, я подумал, что есть на свете высшая справедливость. Чтобы выгнать змею на солнцепёк, не обязательно бить змею. Достаточно бить по траве. Лян хотел чёрной магии, и я давал ему ту чёрную магию, которой он заслуживал. За это он стал моим телом, моими руками и ногами. Конечно, он получал от этого свою маленькую выгоду. Часто он спрашивал меня о том или сём, я говорил то, что вижу отсюда, из своего нынешнего положения, не обременённый телесной грязью: мысли каких-то людей, их планы и желания. Довольно однообразные, надо сказать. В результате Лян приобрёл славу если не колдуна, то, во всяком случае, провидца.

Когда я увидел глазами сна, как машина убила Ичи-мергена, то понял: пришла пора. Ночью в голове Ляна Простака зазвучал мой голос, сообщивший, что именно сегодня чертежи машины снов могут быть похищены. Сама машина охраняется тщательней, чем императорский гарем, но чертежи и модель машины можно украсть совершенно без усилий. Лян повернулся на бок и прошептал это в самое ухо девицы Чэнь, и ветерок от его нечистого дыхания скользнул в самый розовый завиток её уха, вихрем проник в нежный слуховой канал, напоминающий сердцевину бутона, и донёс мои слова прямо до её сердца. Она вскочила как ошпаренная. Сегодня чертежи машины будут у неё, завтра она будет обладать и самой машиной, а послезавтра свершит свою месть, во сне уничтожив весь род Хубилая! О-о-о, как сладко это предчувствие! Она крикнула слугу и послала гонца к Тогану, в точности описав всё, чему я научил Ляна Простака. При этом она благодарила этого придурка так униженно, так истово кланяясь ему, будто бы целью его жизни было не веселить собственное тело в объятиях аристократки, а принести победу её семье. Ох, любимый, шептала она, гладя шелковистыми руками его тощее тёмное тело, завтра свершится месть. Угу, говорил он, равнодушно принимая её ласки и развязывая штаны. Ох, какой же ты ненасытный, смеялась она. Ага, отвечал он, копаясь в зубах длинным жёлтым ногтем.

И вот, пока ночную стражу парализовало ужасной гибелью Ичи-мергена, девица Чэнь, по-мужски перепоясанная мечом, обезумевшая от желания отомстить, в сопровождении такого же обезумевшего Тогана под покровом ночи приходит в павильон, где живут мастера. И тут… я совершил ошибку. Ужасную, непоправимую ошибку. Я создал Тёмного человека. М-м-м. Нет, нет мне прощения. Проклятая гордыня, проклятая жажда обладать тем… что… не принадлежит и, по всей видимости, не может мне принадлежать… Но ты должен понять меня! Готовясь к захвату чертежей машины, я подумал, что мне понадобится не просто подкрепление, а какое-нибудь сверхъестественное подкрепление, что-нибудь настолько сильное, что, даже если посланные мною люди и наткнутся на сопротивление, это подкрепление сломит любую силу и выполнит задачу. Глядя на то, что происходило с Ичи-мергеном, великим мергеном, невозможно было не испытать ужаса, невероятного, дикого, парализующего ужаса, от которого все силы уходят, словно вода, ноги обмякают, и ты чувствуешь себя скотиной, которую ведут на убой. Если машина смогла сделать такое с Ичи-мергеном — кошмарным порождением ада, диаволовым слугой, каннибалом, — то что она могла бы сделать с обычным человеком? Не имея тела, которому можно навредить, я, тем не менее, живейшим образом вспомнил все страхи, которые когда-либо закрадывались в моё сердце. И эти страхи, сотни призрачных теней, когда-то угрожавших мне, толкнули меня на это безрассудное действие…

Я помню, что сделал это как-то бессознательно, так же, как человек защищает глаза, прикрывая их от солнца, не отдавая отчёта в своих действиях, просто заслоняется от прямых лучей. Так же и я, видя, какие силы могут прийти в этот мир сквозь ворота машины, случайно… Я клянусь! Случайно! Впрочем… Кого я обманываю? Себя? Тебя? Мы видим друг друга насквозь… Хм… Сказать это куда тяжелей, чем я думал… Понимаешь, у меня не было никакой уверенности в том, что, даже завладев машиной, я смогу правильно управлять ею. Конечно, у меня был план, который казался мне весьма стройным и точным: пока Тоган и его любовница сражаются с охраной, Лян Простак выкрадывает или копирует чертежи машины, а также, если представится возможность, крадёт и саму машину, помещает в неё моё тело, снимая печати с моих органов чувств. И я получаю то, чего всегда так жаждал: с одной стороны, моё тело остаётся в сохранности, избегая старения до поры, а, с другой стороны, бестелесная часть меня получает возможность действовать, а не только молча созерцать весь этот дурацкий парад мелочных амбиций. Но мне бы понадобился ключ, проводник, человек, который обучит меня взаимодействовать с машиной. Уговорить тебя — занятие, как мне казалось, бесполезное. И тогда я поступил так же, как в тот момент, когда отец попросил создать ему двойников. Я воспользовался той же магической схемой… Один из моих учителей рассказывал мне, что в нашей Вселенной есть бесчисленное множество миров. Я взял такого же Марка, живущего в таком из миров, похожем на наш, вырезал его из той реальности и поместил сюда, в святой уверенности, что он будет подчиняться мне так же, как двойники отца подчиняются ему. Я не учёл лишь одного: они подчиняются ему, а не кому-то другому. Не мне, принесшему их в этот мир, но лишь тому, кто соткан из такого же эфирного узора, скроен миром по тем же лекалам, из того же мяса и тех же самых костей, что и они.