Максим Бодягин - Машина снов

Гипнонавт? Твой отец? Император? Но ведь он постоянно говорил мне, что не может видеть сны с того момента, как вырос и стал мужчиной… Какой же я глупец! С чего ради я решил, что он говорит мне правду? Он просто хотел проверить, насколько я обладаю его даром. Ему было интересно сравнить наши способности… Наверняка он проверял меня всякий раз, когда я рассказывал об очередном путешествии к храмам Константинова града, совершённом во сне… Я должен был понять это в тот самый момент, когда он пошёл моей тропой в тот постоялый двор, где я расправился с собратьями Ичи- мергена. Но почему же он сам тогда не сразился с ними? Это не мог быть страх, страх ему неведом. Тогда в чём причина?

Магия сна — очень странная штука, мальчик. С одной стороны, сон — это то, что доступно любому смертному. С другой, если у тебя нет природного дара к этой магии, ты не станешь гипнонавтом. Кто-то умеет видеть такие пророческие сны, как мой отец. А кто-то умеет действовать во сне. И людей из такой категории неизмеримо меньше. Понимаешь, о чём я говорю? Ты только представь, в какое бешенство может привести такого человека, как отец, неспособность действовать, но оставаться лишь немым созерцателем, не способным не то чтобы повлиять на ход сна, но даже не способным сдуть пылинку?! Если бы он мог, он не только видел бы во сне расположение войск противника, он убил бы их прямо там, обрушив на них лавину гнева! Да что там! Он бы не поленился даже передушить их по одному, когда б ему предоставилась такая возможность. Но увы… Мы оба — отец и я — лишь безмолвные, беспомощные зрители. Именно поэтому нас обоих так восхитила твоя магия, именно поэтому она так сильно понадобилась отцу. Пока мы смотрим на сцену, ты можешь взойти на неё и исправить ход опостылевшей пьесы, будучи гораздо свободнее, чем любой актёр.Двадцать четыре.

Я расскажу тебе про тот день. Про тот самый день. Когда завязались все узелки. Ты ведь это хотел узнать? Наверняка. Итак. Шестеро демонов убиты магией сна. Шесть человек убиты в ответ. Двое пришлых варваров — беловолосый великан, имя которого невозможно ни запомнить, ни произнести, и его крикливый толстый друг. Смешная пара, трудно представить себе более непохожих людей, как будто боги специально смешали все человеческие качества, а потом разделили их по двум разным ведёркам, чтобы слепить этих двоих. Удивительно, как они могли сохранять дружеские чувства, хотя… Итак, они оба владеют секретом постройки машины снов. Великан сделал чертежи, а крикливый толстячок дополнил их тем, что запомнил из своей части работы, — описанием рам и сочленений, а также небольшой моделью из дерева. Если бы эту пару не охраняли днём и ночью, они бы давно сбежали, прихватив с собой свой секрет, поэтому Тоган решает действовать как можно быстрее. Точнее, ему помогают действовать быстрее. Девица из семьи Чэнь, его кузина по матери, вступившая с ним в любовную связь, уговаривает его атаковать как можно скорее. Быстрее, Тоган, говорит она, чем дольше мы ждём, тем больше вероятность того, что охрану усилят многократно. На словах она болеет душой за судьбу несчастного народа Поднебесной, угнетаемого мунгальскими варварами, но в действительности ею руководит лишь невероятная по силе жажда мести. Когда эта изящная фарфоровая куколка идёт, опустив длинные ресницы долу, еле-еле семенит крохотными ножками, еле слышно говорит, вспыхивая каждый раз, как мужчина обращается к ней в разговоре, — так трудно заподозрить, что внутри она клокочет от ярости, которая, как кипящая магма, бурлит в её груди. Возможно, чем меньше человек, тем сильнее его ненависть. Это отчасти объясняет и поведение Тогана. Его жажда отомстить за свою мать совокупилась с жаждой мести, обуявшей его кузину, ещё быстрее, чем соединились их тела. Ненависть влюбилась в ненависть. Тьма слилась с тьмой.

Но вот незадача. Девичьему телу мало жить одной ненавистью, в нём есть уголки, созданные исключительно для любви, и в эти уголки чёрствый нарциссичный Тоган не проникает. А ведь там всё так пылает, так сочится сладким огнём, всё так готово для того, кто подбросит дровишек в её уютную печурку. Тоган ласкает её уши своими фразами о государственном долге и об отмщении, её бойкий ум рисует жадные картины казней, она рыдает, вспоминая изнасилованных и убитых сестёр, и счастливо смеётся, слушая, как Тоган живописует бунт, который они поднимут вместе. Но любовник из Тогана гораздо хуже, чем оратор. На ощупь он как деревянный болванчик, странно прохладный, хоть и довольно твёрдый, но совершенно бесчувственный. Когда он двигается в постели, он напоминает сбежавший флюгер, так тупы и механичны его шевеления. Ах, какая досада, что ум и тело девицы живут в таком разладе, что за печаль! Тоган витийствует, пока она ласкает себя, он посылает небу проклятия, не видя, что её шаловливые ручки делают во влажной полумгле подштанников. Он говорит о бунте, она поддакивает, но, увы, в её вдохновенном «да» он совершенно не слышит призыва течной суки, ополоумевшей от желания.