Unknown - o 41ad3755c7146948

Академия Проклятий

- Не стой, Дэюшка, поспешай давай, времени то нам много не

дадут, а в доме не наговоришься, там ушей сейчас, что умертвий по

весне… неупокоенных.

«Поспешать» было сложно, но я все же заторопилась. До конца

улицы взмокла в итоге, и к бабушке ввалилась без стука, открыв

щеколду на калитке.

Дверь в избу открылась сразу же, и перекрывая вой метели,

раздался бабушкин чуть хриплый голос:

- Дэюшка, ты?

Вот откуда она всегда знает, что это я пришла?

- Я, бабушка!- Царапка улетела в сугроб, я не хотела с ней так,

просто мимо узкой тропинки промахнулась, - Темных ночей,

бабуль!

И с разбегу обняла сухонькую старушку, у которой, несмотря на

возраст, объятия были сильными и крепкими.

- Дэюшка, кровиночка моя, - пробормотала бабушка, - уж как

добралась, доехала?

- Хорошо, бабушка, все хорошо, я дома.

И почти успокоилась, на миг поверив что все по-прежнему, а тут из

сугроба:

- Косорукая ты, Дэйка! Или злая! Ты злая, или косорукая?

-

Уймись, Цара, девочка промахнулась, а ты и рада в сугробе

поваляться, уж я то видела, что хвостом в полете махнула.

Я от бабушки отпрянула, смотрю удивленно, а кошка пышный

хвост трубой, и мимо нас в дом вошла.

13

Академия Проклятий

- И ты заходи, - бабушка за плечи обняла, и к двери подтолкнула, -

нечего на морозе стоять.

Я зашла, в сенях разулась, по теплому деревянному полу в

светлицу вошла. У бабушки дом очень старый, не знаю сколько

ему лет, но таких домов во всем Загребе не найдешь - всего три

комнаты, да в один этаж, и печь здесь не дом греет, а стену. Очень

старый дом, но пахло здесь всегда травами, да чаем травяным, а уж

когда бабушка пекла булочки, мы через всю деревню запах

чувствовали и к ней бежали.

- Не стой, садись, - бабушка к столу подтолкнула, - и раздевайся,

тепло у меня.

Пока пальто, шапку и шарф снимала, бабушка налила нам чаю,

Царапке в блюдечко сметаны набрала, и теперь сидела и просто

смотрела на меня.

- Ты изменилась, - вдруг сказала она, - взгляд другой, осанка, и

даже улыбка. А еще в глазах твоих любовь светится, Дэя. Любишь

ты кого-то больше жизни, да гордости, да желаний своих. Скажешь

мне имя счастливчика?

Тут я шарф выронила и, бледнея, испуганно воскликнула:

- Счастливчик!

Бабушка удивленно смотрит, а Царапка на стол запрыгнула,

сметану лизнула и недовольно так:

- Что с ним сделается? Поохотится в лесу, да и к тебе утром

вернется, смерть-то ему уже не грозит.

Тут бабушка не выдержала:

- Опять духа привела! - и смотрит на меня так… гневно.

- Что значит «опять»? - переспросила я, присаживаясь на скамью.

14

Академия Проклятий

- А я, по-твоему, из лесу приковыляла? – Царапка фыркнула. - Ты

меня принесла, мелкая была, годка три всего, а мимо котенка не

прошла. Ух и ругалась Эриса, мать твоя, да Орон поддержал,

говорит: «Прокормим, зато у Дэюшки сердце доброе, пожалела

котенку».

Смотрю я на Царапку – вымахала она знатно, но все равно не

помню, чтобы ее домой приносила.

Кошка словно поняла, о чем я думаю, уставилась на меня желтыми

глазами, и объяснять начала:

- Возродиться не каждый дух может, силы много уходит, а если маг

за тобой следует, да изматывает, тут уж прыгнешь и в котенка

новорожденного, лишь бы слабый был, чтобы его дух изгнать,

место в теле занять. Но и опасностей много - маг по следам идет, а

маги они от своего не отступаются, да и выжить надо -

перерождение сложный процесс, тело в которое вселишься, гибнет

зачастую. И тут уж забота требуется, а еще больше тепло чужой

души, той, что теплом поделится. За мной два мага шли, Дэя, да

магистр. Силы во мне много было, да напрыгаешься из тела в тело

и как свеча на ветру гаснешь… Тот котенок был моим последним

шансом, а сразу после перерождения бежать пришлось, да так, что

лапы в кровь, а маги на ящерах, и маяк их вел точно… Мне повезло

дважды, Дэя, твой отец взял дочку за зимними ягодами, да у дитя

было доброе сердце. Ты меня спасла, детскими ручками подняла с

трудом, и под шубейку спрятала. Теплом ты поделилась со мной и

маги след потеряли. А как домой принесла и увидела Эриса одежду

и шубейку кровью испачканные, требовала выбросить меня, а ты