Иштван Фекете - Лутра

Еще не стемнело, но Лутру подгоняют и тоска, и погода. Он словно чувствует готовящийся натиск ветра и тяжесть зловещих снежных туч, затянувших небо.

Выдра пускается в путь; тихо, грозно звенит лес, и она торопится, не оглядывается назад.

—Ступай! — подала Зима знак Ветру.

И ветер с воем обрушился на скопление туч.

Рев усиливался. Со свистом скача над бором, наездники разрывали тучи, из которых падали на землю снежные хлопья.

Зима радостно бушевала.

Снег падал густой и крупный, ему было тесно в воздухе, а тучи все набегали и набегали; подручные Ветра, еще не разметав одни тучи, принимались трепать другие. Снег все валил и валил; скалы еще оставались черными, но долина уже побелела.

—Стоп! — разбежался Ветер, и большое колесо старой мельницы остановилось, а потом закрутилось в обратную сторону.

Оно страдальчески скрипело, печная труба готова была наклониться, из печи в комнату врывались пламя и дым, и между стеклами в закрытые окна забился снег. Мельник с тревогой наблюдал за бушевавшей метелью.

Вороны еще успели заблаговременно укрыться в деревне, спрятаться от ветра за постройками и теперь испуганно хлопали глазами, но вопреки обыкновению не ссорились: речь держала Зима, и ни у кого больше не было права голоса.

Ястребы, прижавшись к толстым стволам старых деревьев, и не помышляли об охоте. Синицы забились в дупла по шесть-восемь вместе и грелись, прижавшись друг к другу; фазаны укрылись под самыми густыми кустами; серые куропатки сидели погребенные под снегом, снег, когда он сухой, им не страшен, но под обледеневшей пленкой они погибают, задыхаются.

А вот мыши не боятся ни бурана, ни ветра. Входы в их норки засыпаны снегом, и ветер снаружи может бушевать сколько угодно. Не страшатся ветра и суслики, несмотря на его громкие завывания, суслики, наверно, и не просыпаются; хомяк, в крайнем случае, переворачивается с одного бока на другой.

— Тяжелая жизнь, — зевает он, — но как-нибудь перетерпим.

А вот белке не повезло: она отремонтировала взброшенный ястребиный дом, выстлала его мхом, а теперь гнездо покачивается, как лодка на причале. Нашей мохнатой приятельнице не грозит морская болезнь — опасаться этого не приходится, — но сук может сломаться, а гнездо упасть, и куда в таком случае деваться, когда все гостиницы закрыты ? В чужую квартиру ни с того ни с сего не вломишься, вдруг там живет большая сова или, что еще хуже, лесная куница, и незваную гостью ждет не слишком любезный прием.

Бурану, разумеется, не добраться и до любезных наших знакомых, до супружеской пары Инь и Карака. В своем замке — благодаря инженерному искусству отшельника-барсука — они и не замечают непогоды. Инь, хорошенькая молодица, сейчас обгладывает заячью ляжку, а Карак смотрит на жену с нескрываемым беспокойством, вернее, с завистью. Во всяком случае, в глазах у него написано:

— Инь, прибереги на черный день.

— Ты принесешь еще что-нибудь. Неужто, Карак, не принесешь ?

— Конечно, — моргает лис, а про себя злится: «Где я, черт подери, снова найду какого-нибудь отпрыска Калана, словно для меня приготовленного, об этом моя легкомысленная супруга не думает».

Этот упрек Карак таит в душе, ведь не скажешь такое молодой жене через несколько дней после свадьбы? Поздней он еще не то будет ей говорить, но пока что нельзя.

Но зайца, хоть это почти невероятно, лис и вправду нашел.

Он шел, брел по околице и вдруг застыл на месте.

—Вот так раз, Калан.

Заяц лежал навзничь, в неестественной позе, поэтому не мешало обдумать ситуацию. Карак на короткое время присел, потом, словно судебный следователь, осмотрел место происшествия, обошел вокруг трупа, возле которого была разрыта земля. Но ни следов, ни запаха убийцы не осталось.

«Странно…»

Осторожно, очень осторожно он взял зайца аа заднюю лапу, чтобы оттащить подальше, но тот был чем-то привязан к колу забора и не поддавался.

«Очень подозрительно!»

Отпустив с большой неохотой вышеупомянутую заднюю лапу, лис долго осматривался, но поскольку ничто не внушало опасений, схватил покойного зайца на этот раз уже за спину, но тут заскрипел кол, и Карак, испугавшись, бросил лопоухого.

«Что же это такое?»

Не стоит объяснять нашему упрямому другу, что Калан попался в самый обыкновенный силок, постыдное изобретение слабого человека, — все равно лис ничего не поймет.

А дело обстояло так: хозяин сада обнаружил, что к нему повадился ходить заяц. Разумеется, не ради мерзлых кочерыжек — Калан терпеть не может капусту, — а чтобы обгрызать горькую кору молодых деревцев, питательную и полезную для пищеварения. Вместо того чтобы обмотать стволы деревьев или сделать вокруг них ограждение, хозяин поставил силок из старой медной проволоки в том месте забора, где обычно пролезал Калан. А тот по неведению принял проволоку за безвредную лозу. Сначала он сунул в петлю голову, и ему сдавило шею. Тогда, объятый смертельным ужасом, подпрыгнул, и проволока стала душить его; несчастный заяц метался, но при каждом его движении петля затягивалась все туже, — пока окончательно не задохнулся.