Admin - kim kapari XXS

лем и Амелией поехали на автобусе в Д., и я здорово нализалась. Где-то в половине третье­го Рамин добрался со мной до дома автостопом. Вчера он рассказывал, что по дороге я, заливаясь слезами, прожужжала ему все уши насчет того, что ни в коем случае не хочу быть как моя мать и что я кусок дерьма, потому что все знала про де­тей и ничего не сделала, чтобы покончить с этим свинством.

Рамин раз десять спросил, про каких детей я ему талдычила. А я ответила, что и сама не знаю, просто несла какую-то чушь. _

Я так испугалась, что Рамин до чего-нибудь до- -L D X копается! Но, видимо, мне снова повезло. Нико­гда, никогда, никогда больше со мной не должно случиться такое! Никогда и ни за что!

Но с тех пор я все время об этом думаю. Это и правда гнусно, то, что я сделала. Я просто-напро­сто позволила отцу меня купить! И все только из- за своего эгоизма, потому что мне были гораздо важнее мои собственные шкурные интересы, а не раскрытие этого дерьмового дела. Те, кто это за­служил, должны были оказаться за решеткой. Не могу объяснить, почему я такая глупая жадная корова! И черт побери, не понимаю, почему .теперь, когда я осознала, какую гадость совершила, так до сих лор и не иду к копам! Что-то мне мешает. Мне достаточно отговорки, что я не хочу закладывать

своего собственного отца, потому что с каждым днем у меня растет чувство вины перед ним. Я по­стоянно его обманываю! То, что Лоренц в тюрьме, для меня тоже достаточная причина не открывать рот. Но самое главное — я не хочу в интернат! В конце концов, мне себя упрекать не в чем!

И все равно после истории в выходной меня мучает совесть, я ощущаю это прямо в желудке, со­весть мешает мне четко думать и преследует меня повсюду. Кроме того времени, когда я выключаю свет и курю траву, а потом падаю без сознания.

Именно так я и поступила вчера у Рамина. Си­дела в его большом кресле и вдруг повалилась. Рамин трижды ударил меня по щекам, прежде чем я пришла в себя. Тогда он отнес меня в свою кро­вать. И я проспала до половины пятого сегодняш­него вечера. Когда я проснулась, Рамин заварил чай. Специально для меня! А так как мне это очень понравилось, то меня вытошнило прямо на его по­душку! Я сама себя больше не понимаю. Одна не­приятность за другой!

Четверг, 29 мая 1997

Праздник тела Христова, но мне праздновать нечего. У меня нет больше ни одной спокойной минуты. Я снова запуталась и не понимаю, где

верх, где низ! Если в один прекрасный день вы­яснится, что мы с отцом сделали, могут тогда ме­ня арестовать?

Я обязательно должна рассказать про госпо­дина Гольмитцера. Господин Гольмитцер — это одинокий старик из нашего дома. Вообще-то ему пятьдесят три года, но выглядит он на все семьде­сят. Господин Гольмитцер еще никогда ни с кем не разговаривал. Можно видеть только, как он на своем оранжевом велосипеде и с пакетом, на ко­тором написано «Плюс» и изображены черепаха и лягушка, едет в город где покупает пару бутылок пива. Это он делает раза три на дню. Когда нам с Никки было лет девять-десять, в нашем доме жи­ли еще два мальчишки, вместе с которыми мы все время кричали вслед Гольмитцеру каиие-нибудь гнусные вещи. Господин Гольмитцер грозился, что изобьет нас до смерти. Но он ни разу даже паль­цем к нам не прикоснулся. Потом нам это надоело, но несколько малявок из нашего дома слизали с нас, и теперь, пару дней назад господин Голь­митцер поколотил сына самого уважаемого врача в нашей дыре. На кладбище! Приезжала даже по­лиция, но они ничего не сделали.

Если я теперь вижу Гольмитцера, я обхожу его стороной. Совсем не хочу, чтобы и мне тоже досталось.

Кстати, что касается полиции: свое я уже от­работала, и это мне было не в тягость.

Вторник, 10 июня 1997

За последний месяц мало что произошло. Странно. Если целый месяц со мной не происходит никаких гадостей, мне начинает казаться, что что- то здесь не так.

Но можно не волноваться, потому что в вы­ходные все снова вернулось на свои места.

Мы стояли у фонтана, дурью маялись, когда из-за угла на мотороллере вывернули Каро и Мирка. Аш, этот глупый козел, «ради прикола» . выпрыгнул прямо перед девчонками. От страха Каро конечно же выпустила руль, и мотороллер перевернулся. Они ехали не очень быстро, но это­го падения было достаточно, чтобы привести в негодность колено Мирки и щеку Каро. Мирка, Каро и мотороллер лежали прямо передо мной, Амелией и Фионой. Я, надо признаться, сохрани­ла хладнокровие и попыталась выяснить, на­сколько всё серьезно. Амелия старалась приоста­новить машины, чтобы предотвратить аварии, а я велела Ашу бежать в мороженицу и вызвать «ско­рую». Он врубился только на третий раз. Увидев лицо Каро, я страшно испугалась: у нее вся щека оказалась рассечена, а дорога была залита кро­вью. К тому же она ничего не говорила. Мирка хоть поскуливала, что у нее болит колено, а Каро не издавала ни звука.