Admin - kim kapari XXS

А я потолстела! 54 килограмма! В смысле, не прибавила 54 килограмма, а вешу 54 килограмма. До нормального веса осталось всего 3 килограм­ма! Меня это ужасно раздражает, потому что я со­всем не хочу быть нормальной. Меня все время рвет, но зато все чаще бывают дикие приступы го­лода, и тогда я сметаю буквально всё. Всё подряд: сладкое, кислое, горькое; терпкое итак далее. А потом мне так плохо!..

Среда, 2 апреля 1997

Случилось такое, что и помыслить трудно! Где- то в конце февраля перед нашей дверью появи­лась налоговая инспекция. А теперь мой отец уже три недели сидит в КПЗ. Наверное, кто-то на него настучал, ведь у него неожиданно появилось мно­го денег. Теперь остается только надеяться, что они ни до чего не докопаются.

А я сейчас живу.. В общем, я живу у матери. Здесь всё вверх ногами.

Случилась и еще одна нелепость. Нас поймали, когда мы в Д. пытались кое-что спереть. Это было очень неприятно! Сейчас я и правда могу сказать: счастье, что отец в тюрьме, иначе он бы меня просто убил. Копы хотели, чтобы мы позвонили родителям и чтобы те сами забрали нас из участ­ка. А так как у матери больше нет водительских прав (их отобрали в феврале за управление авто­мобилем в нетрезвом состоянии), а отец в тюрьме, забрать меня оказалось некому. Поэтому копы от­везли меня домой и сказали, что сообщат матери в письменном виде. В тот момент разговаривать с ней было просто невозможно.

Прошло уже больше двух недель, а мать пока еще даже не заикалась об этом. Интересно, что это значит? Возможно, это потому, что она вооб­ще со мной не разговаривает или что ей просто наплевать. Или ей пока еще не сообщили? Ско­рее первое или второе!

В мае придется отрабатывать назначенное наказание — общественно полезные работы. Больше я никогда ничего не буду красть! Дело не в том, что мне придется отрабатывать, просто не хочется иметь судимость.

Пятница, 11 апреля 1997

В понедельник отца выпустят! Вот счастье! По­хоже, они не смогли ничего доказать. У матери я больше и дня не выдержу! Здесь все время тянет рвать. Мы только ругаемся. Недавно у нее был день рождения, и даже тут мы поссорились. Я вы­разила надежду, что это ее последний день рож­дения. Господи, как я потом сама себя ругала!

Амелия дала Ашу от ворот поворот. Наконец- то, давно пора! Он просто-напросто хвастун и стопроцентный психопат, потому что вообра­жает, что самый лучший. Но я всегда знала, что он дешевка, как и все типы такого сорта.

У Никки с Эдом тоже все кончено. Потому что Никки ему не дала! Какой идиот!

Последние недели у меня что-то наклюнулось с Матиасом, спикером нашей школы, со Свеном из

вейденфельдеров и с Домиником! Это меня злит, потому что с ним у меня уже что-то было! Ах, с мужчинами можно просто сойти с ума!

Вторник, 22 апреля 1997

В моей жизни есть кое-какие новости. С тех пор как выпустили отца, я снова живу у него. За несколько недель на нарах он полностью изме­нился. Теперь он со мной разговаривает. Расска­зал мне, с чего началась вся эта история, и заве- ^ 55 рил, что с этим свинством покончено. Он никогда в жизни не видел этих детей, только сбывал кас­сеты в Германии. Якобы хотел обеспечить мне что- нибудь получше, чем эти трущобы, эта грязная ды­ра, в которой мы живем. А в прошлую среду отец привез мне из города букет цветов. Я глазам сво­им не поверила! И если бы я не была на сто про­центов уверена, что он это сделал, я бы до сих пор сомневалась.

Отец опять работает в своей газетенке. Те­перь, по крайней мере, я снова могу смотреть ему в глаза.

Кстати, его деньги в Австрии на анонимном счете! Тоже не очень здорово, но от этого хоть никому никакого вреда.

Учиться мне все еще легко. Пишу иа хорошие оценки одну работу эа другой, причем совер­шенно не напрягаюсь. Я даже сама этому удив­ляюсь!

У меня всегда одинаковое настроение. Нет ни взлетов, ни падений, только это забавное промежу­точное состояние. Это как-то угнетает, но в то же время приносит облегчение. (Безумие какое-то!)

Воскресенье, 27 апреля 1997

В четверг, 24 числа, в 17 часов 34 минуты Эд бросился со стены замка. Это все так ужасно! Я не особенно его любила, но теперь вижу, как страдает Никки, а его сестра, которая работает в мороженице, вообще никакая. Весь город как парализован. Кроме нас, молодых, привыкших общаться друг с другом, никто об этом не гово­рит. Разве что какие-нибудь глупости типа: «Ой, бедные родители, как он мог с ними так посту­пить!»

Он был одним из нас! Одним из тех, кто боль­ше не видел никаких перспектив в этой прокля­той коровьей дыре здесь, в баварском Конго! Под сообщением о смерти его родители поместили в газетенке адрес консультационного центра в Д. для наркозависимых. Это повергло меня в шок.