Комета Еленина - АФРИКА NOVA

- "Тебе похоже всё не так! То холодно, то жарко? То год ходил дрожал, теперь на солнце таешь. Как баба!.." – Процедил он сквозь зубы в мой адрес.

Я промолчал.

- "Ты кажется Кезонус, сабинянин?" – Спросил Декрий, не поворачиваясь.

- "Да центурион, я из Терамо". - Ответил я, не понимая, почему он об этом спрашивает.

- "Ну, так храни тебя Квирин. Он кажется ваш Бог? Как я Вас ненавижу... Всех! Всю центурию, а больше всех себя..." - Сказал он, тихо–тихо. И отойдя подальше, стал дожидаться, когда утихнут голоса других центурионов, по старшинству, от первой центурии до нашей, задачи раздающих своим подразделениям. И распускают их для подготовки.

А мы ещё стоим.И старый Дектрий, отдавший всю жизнь свою армейской службе, потерявший зубы, и многократно раненый в боях, увешанный годами, стоит, сверкая серебром и бронзой. Стоит и тихо ненавидит. Себя, за то, что вряд ли сможет, когда-то вырасти по рангу, других центурионов - за умение не быть последними, трибуна – мальчика, которому с рожденья всё дано и Рим. Он ненавидел Рим за то, что нет войны. А значит - невозможно отличиться в военной быстрой жатве.

- "Мне всё не нравится..."- Сказал он, нам дождавшись, когда умолкнет стук подкованных сандалий последнего солдата тех центурий, что выслушав приказы, разошлись.

Остались только мы.

-"...Мне всё не нравится! И то, что слишком жарко, и то, что в Утике опять закрыли «термы». Но, что меня на самом деле бесит, так это ваши рожи. Хотел я вас сегодня потиранить и в полной выкладке заставить вас побегать, для укрепленья тела тренировкой, примерно до заката. Но, к сожалению, легат, в связи с чрезвычайным положением, с бесчинствами бандитов, все эти девичьи забавы отменил, велев заняться делом. И славно. Делом это хорошо. Давненько мы не занимались делом, правда?

(Легионеры замычали сквозь зубы, сжимая в кулаки потресканые руки. (Наша центурия, наряду с военными рабами, два года строила дорогу из Такапсы в Тевесту))

С тех пор как солнце село!" – Он ухмыльнулся.

"Вы не на что другое не годитесь!" – Декрий сплюнул, с его привычным всем нам отвращением и продолжил издеваться;

"Сегодня первая когорта и вторая, останутся в резерве!.." – Сказал он мечтательно, желая разбудить в нас зависть и унизить, одновременно.

"... В резерве, это значит - наготове. На случай если что- ни будь случиться. А если не случится ничего, то это означает - безделье (игры в кости и сон). Отборные когорты – всё понятно...

Три следующие славные когорты надёжных воинов с отменной дисциплиной, отправятся в ближайшие к пустыне форты, как пополнение их гарнизонов. Им случай отличится выпадает...

(Он произнес эти слова особенно грустно).

... Шестая (можно смело положиться на самого зелёного из них, легионеры высшего пошиба, для них слова о мужестве и чести звук не пустой в отличие от вас), сменяет в караулах седьмую, славную отборную когорту. Им смело доверяют охрану Утики.

А вам знакомо слово караул? Я не имел в виду, позорный караул для юниоров у латрины (уборной) легиона?.."

Все молчали. Нас шестую, последнюю центурию, в последней по счёту когорте легиона, боялись ставить в караулы. А может, берегли... Ну, кроме самых молодых легионеров, вроде Лонгина нашего, ходившего к латрине в «почётный караул». Сказать по-правде - мы и вправду были сбродом. Со всех когорт отсеявшийся плевел, попавшие в немилость бунтари, в вину которым вменялось то, что мы не забывали о том, что мы не только граждане, военные, но и люди. За то так Декрий нас и ненавидит.

...Восьмая, разделившись на десятки, оставив в лагере тяжёлые доспехи, пойдёт в дозоры, а конные отряды союзных иноземцев, объединенные в летучие разъезды, присмотрят, чтоб ни кто из них не спал в тени и не купался в море. Но, всё равно ж поспят..." - Центурион, злорадно скалился чёрными, редкими зубами.

... Девятая когорта охраняет лагеря, и наш, и торгашей презренных - «ликсе». Потешатся товаром сладкоголосых луп (проституток), тихонечко купив вина – попьют, а кто поедет в полис, как посыльный, а кто за рыбой к морю, кто–куда. Фураж, вода, еда... Вам это не доверят...

... А мы – десятая когорта легиона, идём на речку! Слышите ребята?.." – Он явно издевался, на его обветренном ветрами многих битв, суровом лице, заиграла добрейшая улыбка. И всем нам стало страшно. Он замолчал, выдерживая паузу. Улыбочка исчезла, и на его скулах загуляли желваки.

- "...На Речке Пагуда, есть старый форт у брода. Его нам нужно привести в порядок. Красивое местечко! Колодец со студёною водой... В округе толпы кроликов не пуганых охотой, и уток, и вкуснейших куликов! В прибрежных камышах ловить руками можно, ленивых тучных карпов и линей... А знали б вы, какие там закаты..." - Сатир, в блестящем шлеме центуриона, с красным поперечным гребнем, мечтательно цокнул языком и прикрыл глаза, паясничая.