Философъ - Записки из Сибири

И гул родят колодцы.

И в рухнувших волнах

Восстанут Полководцы.

Я выключаю свет,

Смотрю в глаза египетского мрака.

Я вновь в гробнице лет,

Я – часть начертанного знака

На стене, я – то, что произнес Осирис.

Сожжет рассвет иероглифы на стенах…

Колокола – колодцы ран –

Наполнит звоном Иоанн.

И я приду на Суд, закованный в Израиля коленах.

Часть третья

Из размышлений нового Гильгамеша

***

Капля смиренной до безразличья влаги,

Что принимает мое бормотанье о времени,

Рассужденья о звездах и крестном бремени…

Она падет на подоконник и высыхает,

Становится облаком в небе,

Падает в реку, слушает, как я вздыхаю

На берегу, говорю об ушедшем лете,

О горизонта неровной линии

И о смиреньи гордыни.

***

Мне вновь снится: окончен бой,

Я снимаю с мертвого сапоги.

Мысль о том, что в кормане кисет пустой,

Загоняет в угол,

И кажется, что просишь закурить у тоски.

Проведя по лицу рукой…

Детство поросло быльем – щетиной.

За мародерство меня отдали под трибунал,

Мне грозят вечностью, будто немой трясиной.

***

Я осадком на дне чаши римского права

Или на дне пустого колодца – мусором,

Я чувствую, как кипит подо мною лава,

Поэт назовет это предчувствием рожления музы,

Для нее откровением станет, что день – только скрип заржавелых дверных петель

И ворох газетных статей,

Лето – зной, осень – дождь, а зима – лишь метель, А я – забывший свою родословную старый еврей.

***

Туман – сырая простынь,

Мысли – икотой.

И ты не можешь понять –

Суббота для человека, или человек для субботы.

***

И слепорожденный привыкнет быть зрячим,

Не вспомнит он тьму умывая лицо

Водой не холодной и не горячей,

Сжимая в руке Саломона кольцо.

***

Бездыханное тело минотавра на берегу острова Крит

Омывается водами – словами апостола Павла,

О том, что империя кесаря пала.

И новой цивилизацией становится быт.

***

Вечер.

Воздух в чашке города остыл.

Луна созывает звезд вече,

Красным становится Нил.

***

Совершает обряд

Стихов первобытное племя.

Бросает на дно якоря

Сеющий семя.

***

И ветер эхо рвет на фельитоны,

Что станут вновь туманом на рассвете.

Солдат теряют каждый миг желтеющие кроны,

И им Хорон – безликий ветер,

Он вопрошает каждый день,

Какая заповедь в законе больше всех,

Я отвечаю – он меня не понимает.

…Туман переродится в снег,

Весной – обетованье нам дано – растает.

И мальчик будет вновь бросать немые камни в реку, И будет вновь, как завороженный, смотреть он на круги.

Хорон напоминает мне калеку

Сидящего на паперти – на берегу реки.

***

Глазным яблоком фонаря

Повисло Вселенское око

Отражением в лужах – чермных морях,

Единородным от переменного тока.

На рассвете ослепнет опять,

Наугад искать будет, где запад.

Мне же заповедь – тоже искать…

Солнце подобие рака,

Вышедшего на берег во время отлива.

***

День как маятник… Ариадна порвала нить времени –

Нам не выбраться.

Ты слышал, казнили вождя племени,

Маятник – висилица.

Молва говорит, что Ариадна – дочь вождя,

Что нить она рвала, когда у ней сдавали нервы.

А племя все ждет Нового Вождя

И верит – последний вождь окажется Первым.

***

Пирамиды гробниц у меня на столе.

И Иосиф не хочет мне больше рассказывать сны.

Иероглифы (смоет дождем) на окне – на крыле,

И я никогда не узнаю, что говорили боги.

Мое прозвище – Жрец – как иероглифы смоет дождем, И у меня больше не будет имени.

…Я для богов – экспонат под стеклом,

И я даже не знаю, какого я племени

***

День как жук-скоробой.

(Мысли – грудой камней)

Но и он не устанет пророчеству вторить

О переходе через Чермное море.